Философия войны - [5]
Смысл этой исторической коррекции наиболее емко может быть схвачен при обращении к феномену национал-большевизма, подробно разобранному Михаилом Агурским'. Пролетарская революция в России доказала, что победа Труда над Капиталом возможна и реальна лишь при том условии, что в этом политико-экономическом акте участвуют некоторые дополнительные измерения — национальное мессианство (чрезвычайно развитое у русских и восточно-европейских евреев), мистические и сектантские хи-лиастические тенденции (народа и интеллигенции), бланкистский, орденский, заговорщический стиль революционной партии (ленинизм, позже сталинизм). Кстати, аналогичный, хотя гораздо менее радикальный, набор обеспечил победу иной антикапитали-стической силе, которой удалось на практике осу-
>1Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.
ществить квазисоциалистическую революцию, — итальянскому фашизму и германскому национал-со-циализму. Иными словами, марксизм оказался исторически реализуемым в гетеродоксальном, национал-большевистском исполнении, несколько отличном от строгой концепции самого Маркса. Он сбылся в реальности лишь в сочетании с иными факторами, а конкретно — там, где по^итэкономическая доктрина Маркса сопрягалась с культурно-религиозными тенденциями, довольно далекими от дискурса автора «Капитала».
По контрасту с успехом исторической реализации марксизма в национал-большевистском исполнении на самом буржуазном Западе в тот момент, когда капитализм дошел до предела своего развития, т. е. до порога третьей промышленной революции (а это случилось в 60—70-е годы XX века), перехода к социализму не произошло. Если гетеродоксальная версия марксизма оказалась осуществимой, то ортодоксальная версия была опровергнута историей. Капитализм в его наиболее развитой форме сумел преодолеть самый опасный для него момент развития, эффективно справиться с угрозой пролетарского восстания и перейти к еще более совершенному уровню господства, когда сам альтернативный оппозиционный субъект — пролетариат как класс и как эсхатологическая революционная партия Труда — был упразднен, рассеян, испарен в сложной системе безальтернативного «общества зрелищ» (Ги Дебор). Иными словами, постиндустриальное общество, став реальностью, окончательно доказало, что буквально понятые пророчества Маркса не реализовались на практике. Это, кстати, является причиной глубочайшего кризиса современного европейского марксизма.
Но мы знаем сегодня и о печальном конце социалистического государства, которое самоликвидировалось в результате сугубо внутренних процессов, приведших национал-большевистский строй к роковой черте буржуазной перестройки. А за 40 лет перед этим пали и иные некапиталистические режимы Европы — фашистская Италия и нацистская Германия. Таким образом, к концу XX века Капитал победил Труд во всех его идеологических проявлениях — в качестве ортодоксального марксизма (в лице европейской социал-демократии), в национал-большевист-ской версии Советов и в виде совсем уж приблизительных и компромиссных вариантов европейских режимов т. н. «Третьего Пути».
Победа Капитала над Трудом, кроме всего прочего, показывает большую степень сознательности именно этого полюса истории, который способен долговременно и последовательно сохранять верность своей изначальной цели, готов делать выводы из изучения концептуальных моделей его исторических врагов и освоить на практике в превентивных целях некоторые методологии и парадигмы, вскрытые революционным гением.
После Маркса в глобальном политико-экономическом масштабе лагерь Труда был разделен на три дисгармоничных, конфликтующих между собой идеологических лагеря: советский социализм (национал-большевизм), западная социал-демократия и (с оговорками) фашизм. Капиталистический лагерь оставался сущностно единым и ловко использовал противоречия в идеологиях Труда. Так, вместо единой пролетарской революционной коммунистической партии в критический момент истории на буржуазном Западе сложились просоветские, радикально настроенные большевистские организации под контролем Коминтерна, а значит, геополитически связанные с
Москвой как столицей Третьего интернационала и проводящие ее волю; автохтонные социал-демокра-тические партии, борющиеся за влияние в пролетарских кругах с промосковскими силами; и наконец, национал-социалистические движения, проецирующие национал-болыиевистский опыт Москвы (но в гораздо более смягченном варианте) на свой национальный контекст.
Стратегия Капитала заключалась в том, чтобы противопоставить три разновидности идеологического выражения сил Труда друг другу, любой ценой избежать их консолидации в единый исторический социально-политический организм. Для этого социал-демократия и большевизм противопоставлялись фашизму, а сам фашизм — социал-демократии и большевизму. Пиком этой стратегии был Народный фронт Франции эпохи Леона Блюма и союзнические отношения СССР с Англией и США в войне против стран Оси.
С другой стороны, западные социал-демократы (как носители не национал-большевистской марксистской ортодоксии) активно втягивались в политический коллаборационизм с буржуазным истеблишментом через парламентское представительство, коррумпировались через сотрудничество с системой и одновременно противопоставлялись «агентам Москвы» из большевистских ленинистских партий (линия Карла Каутского в высшей степени показательна в этом смысле).
