Философия в будуаре - [64]

Соколова: Вас часто обижали в жизни?

Цекало: Не думаю, что чаще, чем других. Зависит, как к этому относиться. Я, например, недавно кундалини-йогой заниматься начал. Это жесткая, довольно тяжелая форма йоги.

Собчак: В плане физических нагрузок?

Цекало: Там есть элемент преодоления и истязания. Момент преодоления боли и дискомфорта, который возникает во время физического упражнения. Ты подавляешь в себе это, и после медитации наступает состояние, при котором, если кто-то, например, извне на тебя набрасывается с плохими новостями, ты спокойно говоришь: все в порядке, сейчас разрулим.

Собчак: Меня в вас, Александр, вот что удивляет. Мы с вами оба в шоу-бизнесе. Вы – артист. Сейчас вы не даете концертов, не снимаете клипов. Вы занимаете высокую менеджерскую должность и ведете некоторые передачи. Но артист – это же безумно тщеславный человек. Чем вы теперь кормите ваше тщеславие?

Цекало: Я понял замечание. Безусловно, выскоблить из себя человечка, который сидит внутри и болезненно жаждет внимания к себе при выходе на сцену, практически невозможно. Для кормежки этого ненасытного капризного гнома, который звенит бубенцами и больно бьет по внутренним органам, необходимы растущие популярность и слава. Это – родом из детства. Но, как мне кажется, я оптимизировал процесс. Эта тварь меня больше не кушает. Есть ТВ-программы, которые я веду. Я играю спектакль с Гришковцом, и это для меня громадная отдушина. Это не средство заработка. Это идет на корм тому, который внутри.

Соколова: И что, вам удалось его как-то утихомирить?

Цекало: Он стал маленький, раньше был больше. Занимал почти все тело. Сейчас сидит где-то между левой почкой и селезенкой, в кишках засел Первый канал. Под печенью – Гришковец, под сердцем – дама сердца. Моя жена. Любимая. Я недавно женился.

Собчак: По-моему, в этой анатомии Первый канал занимает куда больше места, чем любимая.

Цекало: Возможно. Но постепенно баланс перераспределяется. Даже ворота стало можно слегка приоткрыть.

Соколова: Которыми вы от мира защищались? Гаражные?

Цекало: Нет, не гаражные. И не ворота. У меня теперь скорее как в Венеции, в старых гостиницах. Такие ставни с дырочками...

Скачка с мачо

Николай Фоменко, о специфике мужских запахов и занавеске, как о непременном атрибуте секса

Собчак: О чем мы будем с ним говорить?

Соколова: О настоящих мачо. Мне кажется, он такой.

Собчак: Отлично! Давай спросим, правда ли, что у настоящих мачо маленький х...? Пусть выкручивается. А мы ему для храбрости нальем. Как ты думаешь, что бы нам такое с Николаем выпить?

Соколова: Мы с Николаем недавно в ралли участвовали – на джипах австралийскую пустыню пересекли. Пили в основном виски.

Собчак: А, так вы знакомы? То-то я смотрю, ты юбочку покороче надела.

Соколова: От тебя ничего не скроешь. Действительно, в пустыне мне не удалось Николая соблазнить. Возможно, гламурный антураж произведет на него впечатление.

Собчак: А на фиг он тебе вообще нужен? Мне кажется, он хоть и полон тестостерона, но в сексе примитивен. Водки выпьет, колбасой закусит и грубо завалит на тахту. И никаких твоих любимых извращений, ролевых игр, предварительных ласк в костюме пчелки или слоника. Ни латекса, ни плетки.

Соколова: Что бы ты понимала! Николай – мужчина с большой буквы «М»...

Собчак: Вот и говорю, м...!

Фоменко: Здрасте, девочки!

Соколова и Собчак (церемонно): Привет.

Фоменко: Ну?

Собчак: Мы хотели с вами о сексе поговорить.

Фоменко: Со мной вряд ли можно говорить о сексе.

Собчак: Вы им не занимаетесь?

Фоменко: Я скорее на тренерской работе.

Соколова: Что, никто не дает?

Фоменко: Нет, не дает. Случилось что-то непоправимое.

Собчак: Бросьте, Николай. Вас женщины любят. Они любят, когда вот так по-простому, по-мужицки – баня, баба, водка.

Фоменко: Фу!

Собчак: Что «фу»? Скажете, вы не такой?

Фоменко: Ксения, вы же помните меня в Австралии?

Соколова (краснея): Ой, да!

Фоменко: Разве я, выпив, тащил вас за палатку?!

Соколова: Нет, это я, выпив, тащила вас в машину слушать саундтрек из кинофильма «Повар, вор...».

Собчак: Так, не отвлекаемся! Мы до вашего прихода тут посплетничали. Ксения считает, что вы мачо-мэн, и я согласна. Вы мужчина обаятельный, но обаяние у вас несколько специфическое – по-моему, вам не слабо и член о занавеску вытереть.

Фоменко: Это зачем?

Собчак: Например, после легкого секса.

Фоменко: Что значит «легкого»?

Собчак: Легкий – значит нефантазийный. Короткий и простой. Мне кажется, от вас другого не дождешься. Хотя я могу ошибаться – у нас же с вами ничего не было. Пока.

Фоменко: Вам не светит.

Собчак: Да ладно, я просто теоретизирую. Я, когда человека встречаю, сразу думаю о том, каков он в сексе.

Соколова: У нас с тобой, Ксюша, просто какая-то тождественная ментальность!

Собчак: Так вот. Глядя на вас, Николай, я думаю о занавеске. Как вы голый стоите возле нее и удовлетворенно курите. А за вами в комнате стол и на нем колбаска, бутылка водки и тахта. Вот такой у меня складывается образ.

Фоменко: Вы абсолютно правы. Более того, занавеску я приношу с собой.

Собчак: Это какая-то особая занавеска?

Фоменко: Конечно! Я ведь хожу в кримпленовом костюме, чтобы культивировать специальный мужской запах, который, согласно вашему утверждению, должен от меня исходить.