Философия в будуаре - [23]

Соколова: И...

Кехман: Каррерас пел просто феноменально! Многие говорили, что это был один из лучших концертов в его жизни. И он сам это признал. Потом был прием в гостинице «Европейская», где я спел с Каррерасом.

Собчак: Нет уж, вы не скромничайте! Это было гениально – я помню: Каррерас пел на бис, а потом на сцене вдруг появился организатор мероприятия Кехман, который начал петь. Все, мягко говоря, обалдели.

Соколова: Вы профессионально поете? Где-то учились?

Кехман: Нет, я не учился, но у меня есть голос и слух! Я должен был настройщиком быть.

Соколова: Вот как... Но что же вас все же подвигло петь перед Каррерасом? Вы выпили, что ли?

Кехман: Шабтай Колманович, который был моим партнером в этом проекте, сказал: «Только человек, который имеет железные яйца, может петь перед Каррерасом».

Собчак: Я никогда не забуду! Каррерас, в полном обалдении стоящий у сцены, глядя на поющего Владимира...

Кехман: Он недавно был в Петербурге. Мы виделись. Много прошло времени, а он все помнит.

Собчак: Такое сложно забыть.

Соколова: Что именно вы исполняли?

Кехман: По-моему, «Город над вольной Невой».

Соколова: А капелла?

Кехман: Нет, там оркестр был.

Собчак: Как правило, у людей, наделенных хорошим слухом и голосом, существует некое стеснение. Как это, вот я сейчас выйду на сцену, вдруг им не понравится...

Кехман: Возможно, это наша фамильная особенность. Моя дочь – такой же уникальный случай. Ей десять лет, она очень хорошо поет, играет на фортепиано. На Новый год, когда у нас в театре пела Земфира, она вышла перед всеми взрослыми и тоже пела... Я не знаю, откуда это пришло, но этого внутреннего ограничения не существует.

Соколова: Да, генетика – не лженаука...

Собчак: А что именно вам больше нравится, Владимир, сам процесс, допустим, пения перед Каррерасом или вот эта сексуальная энергия сцены, сотен зрителей, чьи глаза устремлены на вас? Что завораживает? Что тянет под софиты?

Кехман: Это мне постоянно предъявляют, что меня якобы тянет на сцену! У меня нет никакого желания быть на сцене. Это происходит каким-то образом случайно.

Соколова: Может быть, это своего рода детская мечта?

Кехман: Я вырос в Самаре, учился в музыкальном училище. Я не имел никакого отношения к опере и балету, но с мамой и папой мы часто ходили в театр. И я никогда не забуду великолепный кофе глясе, который там подавали...

Собчак: Да, такие вещи врезаются в память!

Кехман: Когда я пришел в Михайловский театр, то первое, с чего начал и за чем всегда очень внимательно следил, – это чистые туалеты и очень хороший буфет!

Соколова: То есть театр начинается с сортира...

Кехман: Я бы сказал, все-таки с вешалки. С полной ответственностью это говорю. Многие мои знакомые, которые в театр раньше не ходили, сейчас любят раз в две недели минимум пойти в театр провести время.

Собчак: Нужно отдать должное Владимиру. Ему пришлось нелегко! Когда он стал руководителем театра, все ерничали – колбасник посягнул на высокое искусство! А колбасник театр фактически воссоздал, старинное здание отреставрировал!

Кехман: А чего это я колбасник?!

Собчак: Вы же торговали колбасой!

Кехман: Никогда!

Соколова: А чем? Говорят, вы банановый король?

Кехман: Уже считайте, император! Наша компания является самым крупным – уже не в России, а в Восточной Европе – производителем бананов.

Соколова: Просто какой-то бананово-лимонный Сингапур...

Кехман: Мой случай – это прецедент! Впервые в истории бизнесмена назначили директором государственного учреждения, тем более культуры, потому что Михайловский театр является Государственным академическим театром оперы и балета.

Соколова: И кто же вас назначил?

Кехман: Губернатор Валентина Ивановна Матвиенко.

Соколова: А как вы этого добились? На столе, что ли, перед ней плясали?

Кехман: Я предложил.

Собчак: А зачем? Захотели быть поближе к губернатору?

Кехман: Я и так был близок к губернатору. Помимо бананов у нас в Санкт-Петербурге крупный девелоперский бизнес. Мы занимаемся строительством. Фарух Рузиматов, с которым я познакомился на упомянутом концерте Хосе Каррераса, рассказал мне о Михайловском театре. Я подумал, а почему бы мне не возглавить его? И возглавил.

Соколова: О, теперь понятно! Давайте обсудим ваше звездное появление в роли Принца Лимона. Как получилось, что директор театра вышел на сцену в детском спектакле? Что повлияло на выбор амплуа?

Кехман: Это была небольшая провокация. Последние восемнадцать лет заполняемость Михайловского театра была максимум сорок семь процентов. Мне пришлось, рискуя собственной репутацией, спасать положение.

Собчак: Вы хотите сказать, что вырядились в желтый костюм и стали посмешищем всего «ютьюба» исключительно ради увеличения продаж билетов в собственный театр?! Да вы просто бескорыстный служитель муз.

Кехман: Что это вы, Ксения, обзываете меня посмешищем? Между прочим, в спектакле я даже не танцевал – меня вынесли как Принца Лимона просто на поклон. Это было всего один раз!

Соколова: Ну, один раз...

Кехман: Сейчас многие просят, чтобы я это повторил, но я этого делать не буду. Заполняемость театра у нас и так уже девяносто пять процентов.

Соколова: Поздравляю. А кто вам костюм шил?