Философия уголовного права - [16]

. Так общество «ликвидировало» преступность. Очень удобная позиция для чиновников: захотел и объявил преступлением хищение пяти колосков с колхозного поля, захотел и не нашел преступления в присвоении сотен и тысяч долларов. И каждый раз все будет «строго по закону».

По Шестакову ничего подобного сделать нельзя, так как преступность существует независимо от того, замечает ее законодатель или нет.

У Р. Шекли, впрочем, в рассказе «Ордер на убийство» описана и другая ситуация, когда в некоем затерянном обществе нет ни преступности, ни преступников, но вот к ним едет ревизор, и они срочно назначают из своей среды и преступника, и полицейского, который должен этого преступника отловить, чтобы все было по правилам, как везде, как «у людей»[115]. Все это напоминает игру, но с очень печальными результатами (и в том, и в другом случае).

Конечно же, установление уголовной ответственности за преступления – это результат определенной договоренности между людьми, как и все, что касается сферы взаимоотношений между людьми. Другое дело, что эта договоренность должна строиться на каких-то более или менее объективных основах. Иными словами, преступность и преступления – криминализированные или нет – должны обладать неким объективным качеством, позволяющим учитывать их при установлении уголовной ответственности и ее меры. Таким качеством является общественная опасность деяния[116], которая существует действительно независимо от того, «видит» ее законодатель в данный конкретный момент или нет. В случае установления уголовной ответственности за то или иное деяние общественную опасность должен «увидеть» и правоприменитель, а то возникнет ситуация, когда будет норма, будет ее нарушение, но не будет никакого «дела».

Иными словами, материальный признак преступления очень важен. Именно он позволяет противиться произволу законодателя, имеющего иногда обыкновение весьма произвольно определять, что преступно и наказуемо. Законодатель должен всегда найти и обосновать основание криминализации того или иного деяния, показать его общественную опасность. То есть, мы должны убрать всякий налет субъективизма из процесса криминализации, отделить меры объективные от мер субъективных[117].

Это позволит дела гражданские отделить от дел уголовных. Например, невыплата долга должником – дело гражданское. Но если умысел на присвоение денег сформировался еще до того, как они были взяты в заем, то это уже мошенничество. Хотя последствия для займодавца и в том, и в другом случае абсолютно одинаковые, и вряд ли его будет особенно волновать вопрос: когда и почему его решили облапошить.

Приведенные рассуждения дают основания утверждать, что дальнейшее продвижение вперед в деле борьбы с преступностью возможно лишь на основе «именно философского анализа социальных причин и механизмов, которые и являются стабильным источником мобилизации криминалитета в современной России»[118]. Только при таком подходе мы сможем понять, оценить и адекватно отреагировать на такие современные социальные реалии, как, например, стремление сделать преступную карьеру, что изначально равно самоубийству[119].

Следует признать, что осмысление некоторых видов преступлений и преступной деятельности (организованная и транснациональная преступность, коррупция и терроризм и др.) с прежних формально догматических позиций исчерпало себя, и любой исследователь начинает ходить по кругу, когда его задача этот круг разорвать, предложив новое видение проблемы и пути нейтрализации последствий противозаконной деятельности[120].

* * *

Конечно, в небольшом вводном очерке невозможно даже очертить весь круг вопросов, требующих переосмысления. Переосмысления требуют все без исключения институты, категории и понятия уголовного права. Например, я не затронул вопроса о действии уголовного закона во времени и пространстве. А ведь простое использование философских подходов к определению категорий времени и пространства позволяет не только по-новому взглянуть на эту проблему, но и сделать совершенно неожиданные выводы. Один молодой исследователь только слегка прикоснулся к этой теме и получил очень оригинальные выводы[121]. И так – по всем направлениям.

Меня могут спросить: «Какая польза от всех этих изысканий?». А какая польза от тензорного анализа, работающего с абстрактными математическими величинами и показателями? Между тем многие современные расчеты, например, в космонавтике, без него просто невозможны.

Ю. В. Голик,

доктор юридических наук,

профессор

Философия уголовного права в популярном изложении

Ад. Франк

Введение

Цель этой книги не та, которую ставят себе обыкновенно ученые-законоведы, толкующие или объясняющие свод уголовных законов. Я буду касаться писанного уголовного закона единственно только для того, чтобы подвергнуть его контролю вечного закона, который один и тот же для Афин, как и для Рима, текст которого существует только в божественном разуме и в сознании рода человеческого. Я не имею также намерения собрать и сравнить между собою уголовные законы, существовавшие у различных народов Земли, потому что такой ученый и требующий терпения труд – если он не подчинен более возвышенной мысли, если он не имеет целью представить осязательно постепенное торжество права над силою, разума над страстями, справедливости над местью и дикими животными инстинктами, цивилизации над варварством – не может представить нашим глазам ничего другого, как только картину ужасов, жестокосердия, насилий и преступлений, более гнусных, чем те, которые эти законы желали истребить, преступлений, позорящих человечество, которые посему и следует исчеркнуть из его памяти с такою же заботливостью, с какою стараются их сохранять. Наконец, здесь не может быть речи о том, чтобы на место существующих в настоящее время уголовных законодательств ввести идеальный кодекс, в котором все наказания и все преступления были бы размещены в более или менее точном порядке. Здесь идет дело только о том, чтобы найти начала, на которых основывается или должно основываться уголовное правосудие, и правила, которым оно должно следовать, исполняя свою печальную миссию. Здесь идет дело о том, чтобы собрать элементы того, что можно было бы назвать философией уголовного права.