Философия права - [30]

Но закон устанавливает только общие нормы. Приложение этих норм к бесконечному разнообразию жизненных явлений составляет дальнейшую задачу правоведения. Из этого возникает третья форма положительного права – право юристов. Здесь к практическим приёмам присоединяются уже и теоретические взгляды. Правоведение есть наука, которая не только развивает в подробностях постановления законодательства в приложении к жизненным отношениям, но и сводит к общим началам разнообразие постановлений. Последние через это подвергаются высшей оценке; сознаются требования права, вытекающие из естественного разума, по выражению римских юристов. Эти сознанные юристами начала воздействуют и на само законодательство, которое изменяется сообразно с этими указаниями. Положительное право развивается под влиянием теоретических норм, которые не имеют принудительного значения, но служат руководящим началом для законодателей и юристов.

Отсюда рождается понятие о праве естественном, в противоположность положительному. Это – не действующий, и потому принудительный закон, а система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства. Она и составляет содержание философии права. Что же даёт нам в этом отношении разум?

Мы видели, что существенная задача состоит в разграничении области свободы отдельных лиц. Для разрешения её путём общего закона требуется общее разумное начало, которое могло бы служить руководством как в установлении закона, так и в его приложении. Что же это за начало?

Оно искони было присуще сознанию человеческого рода и всегда служило правилом для всех тех, кто беспристрастно, невзирая на личные интересы, разрешал столкновения, возникающие из взаимодействия человеческой свободы. Оно было в совершенно сознательной форме высказано римскими юристами и не может составить предмет ни малейшего колебания для того, кто в праве видит не один только продукт практической пользы, а условие истинно человеческого существования. Это начало есть правда, или справедливость. Само слово показывает, что оба эти понятия, право и правда, проистекают из одного корня. И это было высказано уже римскими юристами: jus a justitia appellatum est, право получило свое название от правды. И все законодательства в мире, которые понимали свою высокую задачу, стремились осуществить эту идею в человеческих обществах.

В настоящее время, когда все метафизические понятия подверглись отрицанию, идея правды вместе с другими была сдана в архив. Философствующие юристы, как, например, Иеринг, ищут для права всякого рода оснований в практических целях, в политике силы, в эгоизме общества, но о правде у них нет и помину. Даже юристы с высшими нравственными побуждениями видят в этом начале не более как смутный инстинкт, под которым можно разуметь всё, что угодно, и который следует устранить из объективного обсуждения юридических норм. А между тем только оно раскрывает нам истинную их сущность и даёт ключ к пониманию явлений. Не выяснив его, мы погрязнем в хаосе практических соображений или собьёмся на совершенно ложные пути. Конечно, одного смутного инстинкта недостаточно для руководства; инстинкт служит лишь указанием на присущие природе человека побуждения. Выяснение же этих побуждений, возведение их на степень сознательного начала, служащего человеку правилом действий, есть дело разума, постигающего предметы не в случайных явлениях, а в самом их существе. И этого достигнуть не трудно, ибо эти начала давно были выяснены высшими умами, которые были светильниками человеческой мысли. Только реализм, отвергающий мысль во имя бессмыслицы, не хочет их ведать.

Искони понятие о правде связывалось с началом равенства. Справедливым считается то, что одинаково прилагается ко всем. Это начало вытекает из самой природы человеческой личности: все люди суть разумно-свободные существа, все созданы по образу и подобию Божьему и как таковые равны между собой. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения носит название правды уравнивающей.

Сознание этого начала не вдруг, однако, появилось в человеческом роде; оно вырабатывалось в нём постепенно, расширяясь по мере развития идеальных элементов человеческой мысли. Сперва оно ограничивалось тесными пределами отдельных групп; только с высшим развитием философского и религиозного сознания оно распространилось на всё человечество. У стоиков, от которых оно перешло и к римским юристам, оно явилось как указание естественного разума; в христианстве оно получило полное признание, как религиозная истина: все люди считаются братьями между собой.

Однако это равенство относится только к сущности человека как существа, одарённого разумом и свободной волей, а отнюдь не к внешним его определениям и к тем условиям, среди которых он живёт. Здесь, напротив, господствует полнейшее неравенство. Люди неравны между собой и по своим физическим свойствам, и по умственным способностями, и по нравственным качествам; есть между ними сильные и слабые, красивые и безобразные, умные и глупые, добрые и злые. Такое же, и даже ещё большее неравенство оказывается в их отношениях к окружающему их физическому миру и в тех вещественных благах, которыми они пользуются. Одни живут под полярными льдами, где они с трудом добывают себе скудное пропитание, другие в благословенных странах Юга, где природа даёт им всё в изобилии. А так как различие внешних благ, связанное с различием естественных способностей и образования, порождает различную зависимость одних людей от других, то неравенство увеличивается ещё различием общественного положения. Фактически неравенство есть господствующее явление в человечес-ких обществах; равенство же есть не более как метафизическое требование во имя мыслимой сущности. Поэтому те, которые, отрицая метафизику, отвергают возможность познавания сущностей и даже само их существование, не могут говорить о равенстве людей иначе, как впадая в явное противоречие с собой. Опыт не даёт нам ничего, кроме неравенства.