Философия манекена - [2]

В конце концов, думал Евгений, глядя на мать, я в доме хозяин и я должен кормить семью. А уж какими способами, решать только мне.

Мать заламывала руки, а Евгений размышлял о том, что в однокомнатной квартире ему даже деться некуда.

Потом он все-таки вышел на лестничный пролет, прикрыл за собой дверь и закурил. Голос матери стал почти не слышен. Евгений зажал сигарету в губах, пустил носом две струйки сизого дыма и полез в задний карман, откуда извлек остатки аванса. Всего несколько купюр, которых, правда, хватило бы на то, чтобы нормально питаться еще неделю. Евгений бездумно теребил бумажки, ожидая, наверное, что вид денег пробудит в нем какую-то реакцию, но ничего такого не произошло. С вздохом Евгений убрал деньги обратно и докурил.

3

Не сказать, чтобы Евгений сильно волновался в первый рабочий день. Устав от причитаний матери, он покинул квартиру с облегчением, бежал на работу едва ли не вприпрыжку; и даже серое сентябрьское утро, стелящийся под ногами туман и холодный ветер не смогли его задержать и тем более остановить.

Это был небольшой магазин «Все для рыбалки» где-то на краю города и не на оживленной улице. Служащий магазина встретил Евгения с ленивой безразличностью, подвел к окну и показал, где Евгению надлежит стоять. Потом указал на одежду. Изображать следовало моряка, держащего на вытянутых руках удочку, причем, таким образом, словно он вот-вот из воображаемого озера подсечет воображаемую рыбу.

От одежды дурно пахло, видимо ее давно не стирали. На спине оранжевой куртки красовалось большое жирное пятно. Евгений взял в руки удочку, примерился, как бы поудобнее встать, и — застыл. Ощущения складывались странные.

Первые минут десять он с интересом разглядывал вид из окна. Было видно серое здание через дорогу, подъезд с зеленой обшарпанной дверью, яркая клумба около подъезда. Над дверью висели часы, которые показывали время: начало десятого. Работал Евгений до пяти вечера.

Пару раз по дороге проехали автомобили. В целом, оживления на улице не наблюдалось. Вдобавок заморосил мелкий дождик, размазав мир за стеклом на миллионы клякс.

Еще через пятнадцать минут пришла уборщица, встала перед Евгением и принялась протирать витрину тряпкой. Некоторое время Евгений разглядывал ее плотный зад в обтягивающих потрепанных джинсах. Уборщица неторопливо терла стекло. Из-за ее спины не было видно улицы. Когда Евгению надоело, он спросил:

— А вы еще долго?

Реакция уборщицы была неожиданной и ошарашивающей. Вздрогнув, словно от позорного шлепка по вышеупомянутому заду, она развернулась и что есть силы влепила Евгению пощечину. В глазах Евгения вспухли яркие огни, он дернулся, едва не выронил удочку и ощутил острую боль в зубах. К витрине уже спешил служащий магазина.

— Ты что себе позволяешь? — заорал он.

Евгений тряхнул головой и сообразил, что служащий навис над ним, оттесняя уборщицу за спину, и трясет перед носом длинным указательным пальцем.

— Какие могут быть разговоры в рабочее время?! — орал служащий, — ты же манекен! Ты бездушное пластмассовое существо! Тебе за это деньги платят?! Хочешь, чтобы тебя уволили? Ну, это я вмиг оформлю. Прямо сейчас один звонок в твою контору — и сразу! Думаешь, мало таких, как ты? Думаешь, на твое место очереди не стоят? Да навалом!.. Развели, блин, на нашу голову!

— Но, позвольте, — сконфуженно пробормотал Евгений, — я же всего лишь хотел узнать…

Еще одна пощечина — на этот раз крепкая, мужская — оглушила Евгения на несколько секунд. Из глаз брызнули слезы.

— Молчать! — голос служащего сорвался на визг, — ты в своем уме, манекен?! Молчать, я говорю! Не выводи меня! Твое дело — стоять здесь и не шевелиться, пластмассовое ты чучело! Поэтому что? Правильно, стой и не шевелись!

Евгений открыл рот. Он хотел бросить к чертям собачьим удочку, скинуть с себя дурнопахнущую куртку, схватить служащего за шиворот и так врезать ему по переносице, чтобы на весь магазин был слышен хруст ломающихся хрящей. А еще он хотел выскочить на свежий воздух и побежать по улице куда глаза глядят. А еще… он много чего хотел в этот момент. Но тут он вспомнил о том, что уже больше года ищет работу. И про деньги, что лежали в шкафу, под книгами. И отца вспомнил, которого уважал. Да и служащий уже отходил, громко ворча, мол, манекены в последнее время совсем распоясались и с ними по-другому нельзя. И Евгений как бы в оправдание всего случившегося, подумал, что служащий, в принципе, прав. Он платит неплохие деньги за работу, а если работа не выполняется — можно и пощечину влепить. Он, Евгений, наверняка поступил бы точно также. А еще служащий сказал что-то про последний шанс, поскольку манекен-то новый, неопытный; и Евгений с каким-то предательским чувством облегчения стряхнул со щеки слезу и встал в прежнюю позу.

Уборщица, тихо бранясь под нос, вытерла стекло и ушла куда-то вглубь помещения, вновь оставив Евгения один на один с улицей, что открывалась за витриной.

Приблизительно час никаких событий не происходило. Это было скучное, нелюдное место. На улице все моросил мелкий дождик и никак не хотел успокаиваться. Наверняка бог влепил кому-то пощечину, и теперь у несчастного текли и текли холодные слезы.