Философия без дураков - [85]

Давайте пока ничего не будем доказывать, просто покажем одну вещь. Мы как бы играем в жизнь. Под выигрышем и проигрышем здесь понимается что-то вроде суммы удовольствия и страданий. Мы пока даже не спрашиваем, чего больше. У игры есть правило.

Самоубийство – это ничья, которая всегда в кармане. Игра, в которой можно требовать ничью в любой момент, уже только поэтому стоит, чтобы в нее играли.

Здесь надо додумать до конца мысль, которая сильно противоречит нашим инстинктам (но не логике и здравому смыслу). И сама по себе мысль может показаться кому-то страшной. Однако, подумав страшное один раз, далее можно не бояться.

Смерть – это не главная беда. Смерть – это всего лишь никак. Подлинной бедой и наказанием была бы жизнь, обладающая отрицательной полезностью. Но если большинство людей не требуют ничью прямо или косвенно, то полезность их жизни, вероятно, положительна.

Потребовать ничью напрямую могло бы не хватить, например, смелости. Но человек, который действительно не хочет жить, довольно быстро договорится со своим бессознательным на эту тему. Есть долгие, обходные, не столь надежные пути, но они ведут туда, куда надо психике – наркотики, война, криминальные практики. Это всегда можно выбрать, но большинство не выбирает.

При этом подсчитывать боль и ужасы жизни – давняя и почтенная традиция. Буддизм начинает с этого, первый тезис – «страдание есть». Но чтобы было честно, перед ним, наверное, должен стоять тезис «удовольствие доминирует». По крайней мере у большинства.

Это удовольствие скорее в эпикурейском смысле, чем каком-то оргиастическом. То есть ближе к отсутствию выпуклого страдания, чем какому-то выпуклому счастью, но это не так важно, важно, что остается после сравнения двух цифр (полагаю, при желании счастье и несчастье можно как-то измерить, и этому научатся). После сравнения там обычно остается мотив еще немного пожить.

Помимо страдания, говорят про риски. И помимо себя, людям свойственно переживать за мир в целом. «Никогда мы не были к катастрофе так близко». Успокойтесь. Как только начался разговор на тему, эта фраза звучит каждый год. Если верить этой глупости, каждое десятилетие опаснее предыдущего, и так, вероятно, от начала времен.

Ужасное будущее столько раз уже было в прошлом, что, кажется, пора бы привыкнуть.

Статистика между тем говорит скорее обратное. Если обсуждать не глобальные риски человечества, а локальные риски отдельного человека, то с каждым поколением их меньше. Риск погибнуть от стихийного бедствия, голода, холода, болезней, войны, преступников становится все меньше. За века у нас прорыв почти по всем номинациям. Это статистика. А про возрастание рисков обычно говорят массмедиа, то есть шоу-бизнес. Можете выбирать, кому больше верить – ученым или шоуменам.

Вообще, в природе людей – лучше видеть риски, чем их отсутствие. Лучше перебояться, чем недобояться.

Это когнитивное искажение, но благодаря ему выжили наши предки. Мы продолжаем следовать их привычкам, хотя уже могли бы расслабиться.

Также одни люди любят повторять то, что говорят другие, особенно если других много или они известны, или они говорят с особенной табуретки. Но табуретка часто вынуждает говорить неправду. Помню, как в 18 лет, работая журналистом, получил задание написать о возможном прорыве Красноярской ГЭС. Надо сказать, что если ее прорвет, город Красноярск смоет, поэтому вопрос далеко не праздный. Пришел к компетентному ученому человеку. Тот сказал – спите спокойно, не прорвет. Ну что я, буду врать? Так и записал, чтобы спали спокойно. Но я был честным, а в редакции работали профессионалы. В статье не изменили ни слова. Но поставили заголовок с вопросом, и коллаж, как ее прорывает. Мы как бы поднимаем проблему. Пусть кошмар маловероятен, но обсудить-то его возможно? Нет возможности – нет статьи. Потом я еду в маршрутке и слышу краем уха: двое обсуждают ту статью. При этом словно не видели текст, только коллаж и заголовок. Один говорит, что скоро умрем. Другой, более разумный, – да не верьте вы желтой прессе. Дело было в Академгородке. Ну хоть какой-то скептик нашелся.

Табуретка часто такая, что заставляет нагнетать. Не верьте слепо мальчику со стульчика, даже если ему 50 лет и он доктор наук. Смотрите внимательнее, кто говорит, откуда, зачем.

А еще бывает самооправдание. Плохо живем, потому что не мы плохие, а жизнь сама по себе плохая. Тактически с этой мыслью жить получше. В результате будет похуже, ибо она помешает думать и действовать. А еще, собирая трагические позы и страшные истории, мы таким странным образом развлекаемся. Но если бояться иногда хотя бы полезно, то отчаиваться, переживать, проклинать – просто лишние страдания.

Вообще, люди так устроены, что лучше видят те риски, которые создает новое знание, чем те, от которых оно защищает. Мы уже приводили пример – взрослого (цивилизация, достигшая некоего знания, прежде всего технологического) и ребенка (природного дикаря). У взрослого больше способов свернуть себе шею, и это интересно обсудить. Но у него, по сравнению с ребенком, куда больше способов ее не свернуть