Философия Артура Шопенгауэра - [7]

Каждое абстрактное представление, или понятие, имеет содержание и объем и определенным образом соотносится с другими понятиями. Отношение между понятиями изучает логика. В этой сфере действует закон «достаточного основания познания». Истинность одного суждения, устанавливающего отношение между понятиями, может зависеть от истинности другого. Но в конечном счете все основания познания (за исключением тех случаев, когда идет речь лишь о формальной истинности, зависящей от логических законов, познаваемых чистым разумом, а именно от законов тождества, противоречия, исключенного третьего, а также от самого закона основания познания) выходят к созерцаниям, самоочевидным наглядным представлениям. Но хотя созерцания, являются, таким образом, «первым источником всякой очевидности» и даже «абсолютной истины» (1, 73), мир, данный в этих созерцаниях, далек от абсолютности. Господствующий в нем закон основания, отмечает Шопенгауэр, как раз и подчеркивает его несамодостаточность. Ведь этот закон демонстрирует обусловленность любой части мира, нуждающейся для своего существования в чем‑то другом, а значит, не имеющей собственного бытия. И это касается не только частей мира. Мир в целом тоже несамостоятелен: он невозможен без субъекта и есть лишь его представление. В этом плане мир ничем принципиально не отличается от сновидения. В каком‑то смысле он и есть сновидение, иллюзия, Майя, «покрывало» которой скрывает вещь в себе.

Следует отметить, что трактовка мира в качестве представления, имеющегося у субъекта, не должна приводить, настаивает Шопенгауэр, к признанию субстанциальности этого субъекта. Поддерживая кантовскую критику рациональной психологии, Шопенгауэр отмежевывается от спиритуализма. Субъект, представляющий мир, не есть некая самодостаточная сущность, душа или дух [17]. Он есть лишь коррелят мира, столь же иллюзорный и зависимый, как и сам мир.

Как уже отмечалось, субъект представления привносит в представляемое собственные априорные формы. Первой из них оказывается сама субъект — объектная структура представления. Ее дополняют пространство, время и причинность. Пространство и время являются, по Шопенгауэру, так называемыми «принципами индивидуации». Дело в том, что на сущностном уровне действует лейбницевский принцип «тождества неразличимых», но благодаря пространству и времени появляется возможность существования множества разных индивидов, тождественных по своей сущности. Поскольку субъект — объектное отношение в известном смысле независимо от пространства, времени и причинности, субъект, утверждает Шопенгауэр, в принципе может созерцать объекты и не накладывая на них эти априорные формы. В таком случае объекты предстают пред ним в своей неизменной видовой сущности. Подобные объекты, не замутненные принципами индивидуации и становления, Шопенгауэр, вслед за Платоном, называет идеями. Идеи имеют некоторое сходство с понятиями, тоже устраняющими индивидуацию. Но в понятиях это происходит вследствие абстрагирования, идеи же являются объектами наглядного познания, созерцания. Идея, пишет Шопенгауэр, есть «единство, распавшееся на множественность …, понятие — это единство, вновь восстановленное из множественности посредством абстракции нашего разума» (1, 205). Иными словами, идеи предшествуют индивидуализированному миру, понятия, напротив, отвлекаются от него при помощи разума. Мир идей должен представляться совершенно объективным, безразличным относительно субъекта.

А вот среди множества объектов материального мира, предстающих созерцанию субъекта, просматривается важная асимметрия. Один из объектов оказывает существеннейшее влияние на представление субъектом других объектов. От его состояния и положения зависит, в каком виде они представляются, и представляются ли вообще. Этот «непосредственный объект» (в терминологии раннего Шопенгауэра) есть не что иное, как наше собственное тело. Поскольку вещи как представления воспринимаются, с одной стороны, через априорные формы чувственности и рассудка, с другой — через тело, то естественно предположить, что эти формы находятся в определенном отношении к телу, точнее к одной из его частей — мозгу. Неудивительно, что человеческий интеллект объявляется Шопенгауэром функцией мозга. К примеру, относительно мышления он провозглашает, что «надо хорошенько себе усвоить, что мышление наше есть не что иное, как органическая функция мозга… мозг мыслит, подобно тому как желудок варит пищу» (4, 332)[18]. Несколько более туманно Шопенгауэр высказывался о телесной привязке не априорных функций субъекта познания, а самого субъекта. Иногда он заявлял, что «субъект познания. есть простое явление, акпиденпия, обусловленная прежде всего организмом» (5, 37). В таком случае под субъектом познания подразумевается Я как индивидуальный фокус представлений. Но безусловное отождествление субъекта познания с индивидуальным Я проблематично. Ведь Шопенгауэр допускал возможность неиндивидуализрованного представления мира. В подобных случаях «я перестает существовать, и остается только объективный мир: мы видим еще вещи и их отношения друг к другу, но мы перестаем относить их все к себе: познание без центра… внешний мир еще есть, но без я» (6, 141). Субъект «индифферентного и безграничного мира объективного представления», находящийся за пределами индивидуации и становления, может мыслиться только в качестве «вечного ока мира» (1, 242). Это вечное око, это «единое существо» видит «великий сон», который снится ему так, что «вместе с ним его видят и все участники сновидения. Вот почему все на свете переплетается и согласуется между собою» (4, 165). «Участники сновидения» — индивидуальные Я.