Философ с папиросой в зубах - [18]

Реабилитация яиц

Борис Львович в своей книге «Актерская курилка» рассказал такую байку о Раневской.

Во время войны не хватало многих продуктов, в том числе и куриных яиц. Для приготовления яичницы и омлетов использовали яичный порошок, который поставляли в Россию американцы по ленд-лизу. Народ к этому продукту относился настороженно, поэтому в прессе постоянно печатались статьи о том, что порошок очень полезен, а вот натуральные яйца, наоборот же, очень вредны.

Война закончилась, появились продукты, и куриные яйца стали встречаться на прилавках все чаще. В один прекрасный день несколько газет поместили статьи, утверждающие, что натуральные яйца очень полезны и питательны. Говорят, в тот вечер Раневская позвонила знакомым и сообщала:

— Поздравляю, миленькие мои! Наконец-то яйца реабилитированы!

Немузыкальная фамилия

Советского композитора Вано Ильича Мурадели по праву назвали гимнопевцем компартии. Перечень его произведений впечатляет: симфония памяти Сергея Кирова, поэма-кантата «Вождю», «Кантата о Сталине», Торжественная увертюра к 50-летию В. М. Молотова, «Песня-здравица» в честь И. В. Сталина, песня «Нас воля Сталина вела», песня «Москва-Пекин», которой он оперативно откликнулся на сближение СССР и маоистского Китая…

Раневская не признавала таких дутых авторитетов. Однажды и обласканный партией Мурадели попался на ее острый язычок.

— А ведь вы, Вано, никакой вовсе и не композитор! — поддела она его.

— Это почему же я не композитор? — с кавказской горячностью вскричал Мурадели.

— Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» — «ра», вместо «до» — «де», вместо «ля» — «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете! — разложила композитора «по полочкам» Раневская.

* * *

А вот одному начинающему композитору, решившемуся сочинить колыбельную, Раневская язвительно заметила:

— Уважаемый, даже колыбельную нужно писать так, чтобы люди не засыпали от скуки…

Не наша идея

Однажды судьба столкнула Фаину Георгиевну с самим Лазарем Кагановичем, всесильным советским «серым кардиналом», без совета с которым даже Сталин не принимал ни одного серьезного решения и не делал никаких смелых шагов. Лазарь Моисеевич ведал всеми кадровыми вопросами компартии, был инициатором создания культа личности «отца народов» и главным организатором репрессий 1930-х годов. Одним словом, именно он породил то чудовище, масштабы преступлений которого до сих пор ужасают весь мир…

— Прогуливаюсь как-то по аллее в правительственном санатории в Сочи, — вспоминала Раневская. — Мне навстречу идет Каганович, узнал меня и с ходу начал разговор:

— Как вы там поживаете в театре? Над чем работаете?

— Ставим спектакль «Белые ночи» по Достоевскому.

Тогда он с экзальтацией воскликнул:

— А идея там какая, какая идея?

— Идея в том, что человек не должен убивать человека, — спокойно ответила Раневская.

И тут стремительно последовала категоричная оценка «серого кардинала» партии, с отрепетированным руководящим жестом рукой:

— Это не наша идея. Не наша.

И Каганович быстро удалился.

Опасный номер

На гастролях в Ленинграде в 1950 году Фаину Георгиевну разместили в роскошном номере в гостинице «Европейская» с видом на Русский музей, сквер и площадь Искусств. Раневской здесь все очень нравилось, она с удовольствием принимала в своих апартаментах ленинградских друзей и как обычно травила им антисоветские анекдоты, ругала власть и тупых чинуш. Через неделю к ней зашел администратор и предложил переехать в такой же номер на другой этаж.

— Это почему вдруг? — возмутилась Фаина Георгиевна. — Номеров много, а Раневская у вас одна.

— Да, да, — пролепетал администратор, — но мы очень вас просим переехать, уверяем, в новом номере вам будет гораздо удобнее.

— Мне и здесь хорошо, — уперлась Фаина Георгиевна.

Тогда наутро к ней лично явился директор «Европейской», по ее словам, «маленький, кривой неариец» — с просьбой переехать в другой номер. «Он не выговаривал ни одной буквы, а я сразу начала заикаться, — рассказывала потом Раневская. — Вообразите наш диалог. Бегая глазами, он сообщил мне, что ждет вскоре какого-то иерарха, а мой номер единственный с прослушивающей техникой».

После этого Фаина Георгиевна моментально переехала в предложенный ей номер этажом выше. Но на новом месте в оставшиеся ночи она так и не смогла уснуть, поскольку с ужасом вспоминала, что наговорила в опасном номере с «жучком», и гадала, что с ней теперь будет…

За кремлевскими зубцами

Однажды в Кремле устроили прием и пригласили на него самых заслуженных и известных людей страны. По высочайшему решению попала на эту светскую вечеринку и Фаина Георгиевна Раневская. Предполагалось, что великая актриса будет веселить гостей, но ей самой это было совсем не по духу. Весь вечер Раневская молчала, грустно потупив голову. Кремлевские вельможи были разочарованы. Один высокопоставленный партийный работник даже сделал выговор великой старухе:

— Мне кажется, товарищ Раневская, что даже самому большому в мире глупцу не удалось бы вас рассмешить.

— А вы попробуйте, — простодушно предложила Фаина Георгиевна.

— Товарищ Раневская, ох, и трудно сейчас жить честным людям! — на том же приеме пожаловался Фаине Георгиевне один видный партиец.