Философ на краю Вселенной. НФ–философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно–фантастических фильмах - [4]
В мрачном готическом лесу
Чудище Франкенштейна провело очень много времени, блуждая в этом лесу. Все мы прекрасно помним эту историю. Франкенштейн создал монстра, который не получил имени; поэтому его называли «монстр Франкенштейна» или просто «существо». После многообещающего начала, показавшего его недюжинные способности, монстр бросает занятия и начинает терроризировать население маленького европейского городка. В результате активной разрушительной деятельности «существа» число жителей городка сократилось, и население обратилось с просьбой о помощи к Франкенштейну. Тот кладет этому конец, убивая чудовище, которое, однако, оживает в многочисленных продолжениях. У этой истории есть множество вариантов, различающихся нюансами и изобразительными средствами в продолжениях фильма «Франкенштейн» (1933): «Невеста…», «Возвращение…», «Месть…», «Молодой…» и другие. Все эти фильмы представляют собой исследование конфликта между восприятием изнутри и извне, о котором мы начали говорить раньше.
В наше поверхностное время историю Франкенштейна часто трактуют как притчу о морали, осуждение человеческого высокомерия и самонадеянности, стремления играть роль Бога и т. д. Иногда, как отражение обычного человеческого самодовольства, встречается такое толкование этой истории: человек неповторим; он больше, чем физическое тело, поскольку у него есть душа, и т. д. Все эти интерпретации притягательны своей поверхностной простотой и легкостью. Мы сможем научиться большему, если сосредоточимся не на Франкенштейне и его попытке сыграть роль Бога, не на мысли о своей «особенности». Полезной будет попытка принять точку зрения монстра.
Пожалуй, я остановлюсь на чудище, которого сыграл Роберт Де Ниро в 1994 году в версии Кеннета Браны под названием «Франкенштейн Мэри Шелли» («Mary Shelley's Frankenstein», 1994). Я выбрал именно этот фильм, а не его знаменитого предшественника с лучшим, по мнению большинства, монстром, которого сыграл Карлофф, по двум причинам. Во—первых, при попытке перенести лучшие традиции британского театра на кинопленку, Кен и Хелена Картер в версии 1994 года отчаянно переигрывают, что делает этот фильм забавнее, чем предыдущие версии. Во—вторых, что важнее, монстр, сыгранный Де Ниро, интеллектуально изощрен и эмоционально чувствителен. Он лучше представляет себе происходящие события. Другие монстры, ведущие свою родословную от сыгранного Карлоффом, были больше похожи на бесчувственных роботов, чем на людей, пусть и несуразных. Конфликт между историей, увиденной монстром изнутри, и ее восприятием другими, поможет осознать суть многих человеческих ситуаций.
Давайте сначала посмотрим на ситуацию изнутри. Поставьте себя на место бедного монстра. Вы появляетесь на свет и сразу начинаете тонуть в плаценте, взятой у огромного количества женщин и заполняющей металлическое лоно. Когда измученный, ничего не понимая, вы наконец выбираетесь оттуда, какой—то сумасшедший в приступе запоздалого раскаяния начинает гоняться за вами с топором с явным намерением убить. Вас ударяют по голове, подвешивают за шею на толстенной веревке и оставляют умирать. Не правда ли, печальные обстоятельства рождения, напоминающие о том, что человек выброшен в этот мир?
Когда вам наконец удается сбежать из каморки сумасшедшего и раздобыть одежду, вы оказываетесь на улице, где люди бросаются на вас с кулаками. Потом вы добираетесь до деревни и там встречаете сельскую семью в полном составе: со стареньким слепым дедушкой и приторными детками. Пытаясь им помочь, вы снова получаете по шее, на этот раз от главы семейства.
Будучи очень чувствительным, вы приходите в смятение от такой реакции окружающих, а обладая способностью мыслить, пытаетесь понять суть происходящего. В кармане пальто, захваченного при бегстве из лаборатории, вы находите «Дневник Виктора Франкенштейна», который становится для вас почти Библией. Конечно, сначала вы не умеете читать, но обучаетесь этому со скоростью, которая подтверждает тезис Хомского о врожденной лингвистической системе и позволяет предположить у вас уровень IQ, превышающий норму по меньшей мере в девять раз. И тогда вы начинаете «сшивать» детали (извините за каламбур) своего происхождения.
Итак, вы вынуждены жить в обстоятельствах, которые не выбирали; с внешностью, от которой с удовольствием бы отказались; со способностями и пристрастиями, которые не в состоянии объяснить. Вы появились на свет, потому что одному ублюдку с эдиповым комплексом это показалось интересной идеей. Он собрал вас из кусочков человеческих тел, послуживших сырьем. А ваши таланты — например, способность играть на флейте, чему вы никогда не учились — появились от людей, которых использовали в качестве исходного материала.
Представив, что все описанное случилось с вами, я уверен, вы почувствуете совсем не легкое раздражение. По всей вероятности, у вас появятся планы вроде этого:
1. Убить младшего (надо признать, довольно занудного) брата Франкенштейна. Наличие пятилетнего дяди способно вывести из себя даже самого уравновешенного монстра.
2. Обвинить в убийстве дочь экономки Жюстину, близкую подругу Виктора.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.