Философ - [76]

Ну ладно.

Пошли дальше.

Ключи в кармане ее фартука.

К твоему удивлению, фургончик заводится сразу. Ты выезжаешь на улицу. За рулем автомобиля, какого угодно, ты не сидел уже давно, а бостонские водители славятся своей агрессивностью. Один твой выросший здесь университетский знакомый рассказывал, как он осваивал параллельную парковку: сдавал назад, пока его бампер не ударялся о бампер стоявшей за ним машины. Он называл это «поцеловаться» и считал делом совершенно естественным. Ты думаешь об этом, объезжая окрестности дома по расширяющейся спирали в поисках стоянки, на которой можно будет оставить фургончик. Нужно, чтобы там и счетчик отсутствовал, и было не слишком тесно, и чтобы пускали на нее всех желающих. Может, воспользоваться платной? Нет, не годится: на них записывают, когда кто приехал, когда уехал. А тебе это вовсе ни к чему. Наконец в миле от дома ты находишь то, что тебе требуется. Читаешь вывеску парковки, запоминаешь ее и уходишь, благодаря Бога, в которого многие годы не верил.

Первая твоя остановка – банкомат. Здесь ты снимаешь со счета несколько сотен долларов – без наличных не обойтись. Тебе немного неуютно: это один из потенциальных изъянов твоего плана, составленного, по необходимости, впопыхах. Ты стараешься не смотреть в камеру, установленную за зеркальным только с наружной стороны глазком банкомата, но затем начинаешь гадать, не покажутся ли попытки уклониться от нее куда более подозрительными, чем направленный прямо в камеру взгляд или, еще того лучше, поведение, говорящее, что ты о ней и думать забыл. И ты, разыгрывая безмятежность, принимаешься насвистывать. Интересно, звук эти камеры тоже записывают? Банкомат не торопится, лязгает и скрежещет так, точно ему приходится печатать деньги на чистых листках бумаги, а ты вдруг начинаешь всей кожей лица чувствовать пластырь. Это немыслимо, пластырь прочно сидит на месте, почувствовать его можно, только если он поползет к подбородку, и тем не менее вот оно – пластырь давит на кожу, точно гигантская пиявка, присосавшаяся к твоему лицу. Тебе хочется сорвать его, но этого, разумеется, делать нельзя, а просто так стоять у банкомата – мука мученическая. Наконец ты получаешь деньги, квитанцию и уходишь, сдирая пластырь, швыряя его в канаву и ощущая, как тебя мутит от твоей глупости.

Так, теперь хозяйственный магазин. Ты покупаешь лопату. Стоит она двадцать четыре доллара девяносто семь центов плюс налог. Тебя охватывает искушение купить здесь и все остальное, но ты уже решил: покупки следует распределить по территории более обширной. Кассирша, хорошенькая девушка по имени Грета, говорит: похоже, снег пойдет. Ты улыбаешься, киваешь, но молчишь – не хочешь запасть ей в память. Однако тут тебе в голову приходит испуганная мысль, что, ведя себя, как малоприятный немой, ты западешь ей в память с куда большей верностью, и ты произносишь что-то вроде: каким это будет для всех сюрпризом. И хотя ты вовсе не имел в виду пошутить, она смеется, явно заигрывая с тобой. Ты следишь за ее глазами – нет, на твоих царапинах они не задерживаются, и тебе становится спокойнее. Может быть, ты выглядишь вполне нормально, нормальнее, чем думаешь; может быть, ты страдаешь деформацией самовосприятия, той, что заставляет больных анорексией видеть в себе толстяков, а подростка, у которого вырос на подбородке угорь размером не больше шляпки гвоздя, считать, что эта жуть закрывает все его лицо. А может быть, она просто воспитанная девушка: в конце концов, пялиться на чужие царапины – грубо. Может, ее глаза скользнули по ним, но она сразу отвела, как ее учили, взгляд; хотя если бы это произошло, если бы она заметила царапины и те заставили ее задуматься, разве стала бы она улыбаться, шутить с тобой самым невозмутимым образом, – ну и так далее, эмоциональные качели подобного рода тяжестью ложатся на сердце, а тебе следует действовать быстро, налегке, да еще и скорость набирать. Ты расплачиваешься, благодаришь кассиршу и уходишь.

Тебе не хочется разгуливать по Кембриджу с лопатой, в таком городе она выглядит сценическим реквизитом, и потому ты направляешься домой, останавливаясь всего один раз, чтобы купить тональный крем. Лопату ты оставляешь в библиотеке, оттуда идешь в ванную комнату и наносишь крем на щеку под правым глазом. Крем щиплется. Грим, конечно, не профессиональный, однако сойдет и такой.

Рядом с закусочной, где ты справлял день рождения, есть магазин, торгующий путеводителями и книгами о путешествиях. Звучит смешно, но в нем есть все. Ты заходил туда лишь раз – перед поездкой в Германию. И выбор, с которым ты там столкнулся, едва не поверг тебя в паралич: путеводители на любой вкус, для туристов любого демографического и социоэкономического пошиба. Предназначенные для пеших туристов, популярные ныне якобы повествовательные описания маршрутов. Руководства по ознакомлению с наилучшими модными ателье Восточного Берлина. Если с деньгами у вас туго, вы можете купить путеводитель, входящий в серию тех, что сочиняются здешними студентами и ежегодно подправляются на основе рассказов свежих полевых агентов, ничего об этой своей роли не подозревающих, но клянущихся никогда больше не заглядывать, скажем, в определенный хостел в Хорватии, где они подцепили нечто, по возвращении домой определенное их врачом как худший случай чесотки, какой он когда-либо наблюдал. Ты знаешь все это, потому что преподавал тем самым студентам и они тебе много чего понарассказали. Ты поддерживал с ними отношения открытые и прямые. Офисные часы проводил в кафе, и кто-нибудь из них появлялся там обязательно – если не с вопросами, то просто поболтать. Второкурсники – ребята бойкие. В течение трех лет ты, аспирант, читал им введение в логику и курс «Кант и Идеал Просвещения», а как-то раз представил заявку на ведение семинара по нерешительности. Так и предложил назвать его: «О нерешительности». Однако твоя так называемая научная руководительница заявку отвергла, сказав, по сути дела, что ты просто-напросто хочешь поплакаться впечатлительным студентам на свои неудачи. Карты Новой Англии висят здесь на проволочном стеллаже. Ты выбираешь большую, размерами с пикниковый стол, детально показывающую все дороги, какие ведут к канадской границе. Платишь тринадцать девяносто пять плюс налог, и, – да, спасибо, пакет мне не помешает.