Философ - [58]
Измерив мои ступни, он притащил несколько коробок.
– Эти вы будете носить до конца жизни, – заверил он.
Кожа была тугой, новой, неуступчивой. Я спросил, нет ли у них чего-нибудь менее парадного.
Он снял с полки полуботинок, даже на вид бывший куда более мягким.
– «Мефисто». Чудесная обувь. Сносите одну пару и только такие всю жизнь покупать и будете. Сейчас посмотрю, есть ли у нас ваш размер.
Оставшись один, я немедля почувствовал себя неловко. Постоянного источника дохода у меня больше не было, а новые туфли были не так важны, как, скажем, жилье. Надо полагать, Альма не возражала бы против того, что я попытаюсь – с помощью денег, подаренных мне ею на день рождения, – отвратить угрозу бездомности. А воображать, что, купив себе подарок, ты каким-то образом почтишь ее… Это же ни в какие ворота не лезет. И я, не дожидаясь возвращения продавца, натянул мои дрянные башмаки и удрал.
Когда я зашел в продуктовый на углу, в небе уже собирались тучи. Последний отделявший меня от дома сорок девять квартал я пробежал под ливнем и, влетев в холл, замер, орошая пол и ожидая появления ее призрака.
Тишина.
На кухне я включил радио и, так и не переодевшись в сухое, приступил к изготовлению «Захера». Меня трясло от холода, зубы лязгали, отбивая бешеный, неровный ритм. Работал я лихорадочно, бездумно, разводя жуткую грязь, осыпая себя какао, сахаром, мукой, молотя сбивалкой по краям чаши, со стуком опуская на стол банку абрикосового джема, хлопая дверцами шкафчиков, ящиками стола, дверью холодильника. Что угодно, только не тишина. Однако этого шума оказалось не достаточно, и я отыскал станцию, которая передает оглушительный рок, и вопил под нее песню за песней, даром что ни одного их слова не знал. Однако тишина не сдавалась, она просачивалась в пустоты между нотами, растекалась, точно грязная, прорвавшая запруду вода, по полу, поднимаясь до моих лодыжек, до колен, и очень скоро дошла мне до поясницы, потом до груди, я тонул в тишине и потому вывернул ручку громкости до предела, и меня захлестнул ревущий прилив пустоты. Я открутил на полную краны раковины. Открыл духовку и резко сунул в нее торт – так что масло переплеснулось через края формы и зашипело на раскаленных стенках. Потом взял кухонное полотенце, протер мокрые от дождя волосы, до красноты растер щеки и заткнул им же уши, пытаясь наполнить тишину безмолвием и шумом, вдыхая горько-сладкий аромат жженого шоколада.
Компания с ограниченной ответственностью «Палатин и Палатин» занимала последний этаж высотного дома на Бэттеримарч-стрит. Меня, явившегося раньше времени, провели в кабинет, в котором господствовал огромный, обитый кожей письменный стол. За столом возвышалось гигантское кожаное кресло, а за креслом открывался в венецианском окне величавый вид на Бостонскую гавань, дающую приют всему – от пластиковых бутылок до трупов и того, что еще уцелело от прославленного двухсотлетней давности чая[22]. Если бы по этой воде надумал вдруг прогуляться Иисус, никто бы и глазом не моргнул.
Все, что различалось на стенах и в выставочных шкафчиках кабинета, говорило о богатстве и вкусе, и я уже начал сожалеть о том, что одет так паршиво, чувствовать, что здорово прокололся, когда в кабинет вошел его облаченный в костюм от хорошего портного хозяин. Дородный, очень сутулый, с хриплым, как у подвесного мотора, дыханием, он, прихрамывая, приблизился к креслу, сел, провел покрытой печеночными звездочками рукой по редким, коротко подстриженным волосам и окинул меня откровенно оценивающим взглядом.
– Знаменитый Джозеф Гейст, – сказал он.
Я попытался улыбнуться:
– Знаменитый чем?
Он не ответил. Снял со стопки папок верхнюю, открыл ее, вынул несколько скрепленных степлером документов, надел очки и принялся молча изучать текст, так что очень скоро я ощутил себя представшим перед судом.
– Что слышно о ее погребении? – спросил я.
Он взглянул на меня поверх очков.
– Простите, я просто… мне не известно, какой в подобных случаях принят порядок.
Палатин закрыл папку.
– Погребения, в общепринятом смысле, не будет.
– Прошу прощения?
– Она оставила четкие указания: ни службы, ни священника.
– То есть ее кремируют?
– Как только покончат с аутопсией.
– А когда же…
– Не знаю. Работой наша служба судебных медэкспертов завалена под завязку, а о расторопности ее я лучше умолчу. Так что может пройти несколько месяцев.
Я возмущенно спросил:
– И она так и будет просто… лежать там?
– Какое-то время.
– Ладно, понятно… Но когда с ней будут прощаться, я хотел бы присутствовать при этом.
Он поджал губы:
– Я попрошу Нэнси известить вас.
– Спасибо.
Он вернулся было к чтению, но затем сказал:
– Я говорил ей, что это неправильно, что какая-то церемония необходима. Говорил несколько раз. Впрочем, она ни в чем меня не слушалась.
Я молчал.
– Она бывала иногда очень упрямой. – Он поднял на меня взгляд. – Хотя это вы, наверное, и без меня знаете.
Я молчал.
– За тридцать лет я научился не спорить с ней. Победить в таком споре невозможно. Вот, например, когда она поведала мне о вас, я, честно говоря, счел ее идею ужасной. – Он улыбнулся. – У вас ведь даже кредитного рейтинга нет.
Джейкоб Лев – бывший ученик иешивы, бывший студент Гарварда, бывший детектив, а ныне сотрудник транспортного отдела лос-анджелесской полиции, а также алкоголик, страдающий депрессией. Джейкобу невыносимо расследовать убийства, поэтому он больше не работает в убойном отделе, а корпит над анализом дорожных пробок. Жизнь его отчаянно скучна. Но в один странный день на него лавиной обрушиваются подозрительные события. Поутру в его квартире обнаруживается умопомрачительно красивая женщина – непонятно, откуда она взялась, и непонятно, куда вскоре делась.
«Гений» — это детектив и в то же время гораздо больше, чем детектив. Литературный уровень «Гения» приятно удивит даже самого придирчивого ценителя хорошей прозы. Джесси Келлермана сравнивают с Джоном Фаулзом, и в этом есть доля истины. Изощренные, таинственные сюжеты в его романах сочетаются с высочайшим литературным стилем и философской глубиной.Итан Мюллер — галерист. Однажды к нему в руки попадают рисунки художника Виктора Крейка, долгие годы жившего затворником, а недавно бесследно исчезнувшего. Рисунки настолько совершенны, прекрасны и страшны одновременно, что даже опытный и циничный торговец искусством попадает под их обаяние.
Джесси Келлерман, автор «Гения», «Философа» и «Зноя», продолжает увлекательную игру в жанры и бестрепетно ступает на территорию Альфреда Хичкока и его последователей. «Беда» — классический триллер с ироничным подтекстом. И вновь Келлерман демонстрирует виртуозное владение сюжетом и умение заставить читателя затаить дыхание до того момента, пока не будет дочитана последняя страница.Молодой идеалист, студент медицинской школы Джона с головой погружен в освоение профессии, его жизнь подчинена одной лишь учебе.
Артур Пфефферкорн, преподаватель литературного творчества, некогда и сам подавал большие надежды как писатель. Но все уже в прошлом. После морской катастрофы бесследно исчезает его старинный друг, прославленный автор триллеров Уильям де Валле. Пфефферкорн опечален известием, хотя всю жизнь завидовал тому, кто не только превзошел его в профессиональном успехе, но стал мужем женщины, которую он любил. Однако события принимают неожиданный оборот: Пфефферкорн становится любовником вдовы и собственником последнего романа приятеля.
Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.
Если весь мир – театр, то балетный театр – это целый мир, со своими интригами и проблемами, трагедиями и страстями, героями и злодеями, красавицами и чудовищами. Далекая от балета Лиза, живущая в Турции, попадает в этот мир совершенно случайно – и не предполагает, что там ей предстоит принять участие в расследовании загадочного убийства и встретиться с любовью… или это вовсе не любовь, а лишь видимость, как всё в иллюзорном мире театра?Этот роман не только о расследовании убийства – он о музыке и о балете, о турецком городе Измире и живущих в нем наших соотечественниках, о людях, преданных театру и готовых ради искусства на все… даже на преступление.
В номере:Денис Овсянник. Душа в душуИгорь Вереснев. Спасая ЭрикаОксана Романова. МощиТатьяна Романова. Санкторий.
Каждый думает, что где-то его жизнь могла бы сложиться удачнее. Такова человеческая натура! Все мы считаем, что достойны лучшего. А какова реальность? Всегда ли наши мечты соответствуют действительности? Не стоит винить свою Родину во всех бедах, свалившихся на вашу голову. В конечном счете, ваша судьба находится исключительно в ваших руках. В этом остросюжетном детективе перед читателем открывается противоречивая Америка, такая соблазнительная и жестокая. Практичные американцы не только говорят на другом языке, но они и думают по-другому! Как приспособиться к новой жизни, не наляпав ошибок? Да и нужно ли? Данный детектив входит в серию «Злополучные приключения», в которых остросюжетная линия тесно переплетена с записками путешественника и отменно приправлена искромётным юмором автора.