Философ Горы - [11]

49.

- Добродетели бывают отрицающие и утверждающие. В мироощущении людей религиозных преобладают первые. Главными достоинствами признаются смирение, отречение, воздержание. Эти ценности не героические, в них нет истинной жертвенности, они направлены к благополучному устройству мирского существования. Те же качества человека, которые его действительно возвышают, отрывают от земли - мужество, благородство, честь - обычно в рамках традиционной религии недооцениваются.

- Безусловно, если смирение понимается не как подавление гордости, а как отказ от сопротивления своей греховности, трудно не найти в этом низость и мерзость. Если ценности, названные тобой отрицающими, есть не первая ступень на пути к освобождению, а способ обустройства в мире, в них, без сомнения, отсутствует всякое высшее содержание. Но такое понимание - не истинная их сущность, а людское извращение, к настоящим смирению, отречению и воздержанию не имеющее ни малейшего отношения. "Отрицающие" ценности, наряду с мужеством благородством и честью, могут быть как истинными, так и фальшивыми. Божественно то, что служит подавлению страстей, и не важно, носит оно активный или пассивный характер. Все же, что не имеет цели освобождения - от лукавого. Истинное смирение подавляет одну страсть - гордость, истинное мужество - другую - трусость. У гордости и трусости одинаковая внутренняя сущность, равно как и у смирения и мужества. И если хоть капля страстности закрадывается в смирение, оно обращается на службу трусости. Аналогично, небесстрастность мужества делает его рабом гордости.

50.

- Что заповедал нам Христос? Любить! Где эта любовь в истории христианства? Его лучшие люди - великие аскеты, до предела свою душу ожесточившие и учившие тому других. Пришло время выправить зигзаг, открыть источник любви в человечестве!

- Именно эти святые - воплощения христианской любви. Всем же человечеством целиком она вряд ли когда-нибудь овладеет. Иначе, как через это самое крайнее ожесточение, ее не достичь. Самоотвержение несовместимо с эмоциональностью. Любовь - бесстрастие, зовам сердца человеческого она не отвечает, а наоборот, им препятствует.

- Но ведь старцы учат аскетизму не ради любви, а ради спасения от гибели.

- Спасение - раскрытие того истинного внутреннего "я", в котором и есть источник любви, очищение его от наслоений, ей мешающих. Стремления уберечь внешнего человека от внешних неблагоприятных воздействий здесь нет. Этим человеком как раз и жертвуется.

- Но ведь спасаться, как бы там это понятие не облагораживать, вынуждает человека страх. Может ли чего-то бояться возвышенный творец?

- А как же! Разве не страшно рассеять самое драгоценное в себе - искру Божью - в бурлящем меняющемся потоке страстей? Мир сам по себе любовь убивает, заменяет ее иллюзорной имитацией. Страх Божий - это страх потерять из виду источник истинной любви и остаться один на один со страстью. Он противопоставлен эмоциональному страху страданий.

51.

- Не гибели следует страшиться, а низости. В этом правильная отрицательная ориентация, соответствующая высшему достоинству человека. Чему же учит христианство? Не погуби свою душу, дрожи за нее. Что может быть более унизительным?! Струсил человек, испугался ответственности за грех и согласился жить без творчества, без полета, за каменной спиной церкви. Ужас гибели угасил в нем искру Божью.

- Ты не тот смысл закладываешь в слово "гибель". Христиане другое имеют ввиду. В страхе погубить душу нет ничего общего со страхом за земную жизнь. Это и есть страх низости. Гибель души и есть гибель человеческого достоинства. Творчество, противопоставленное "дрожанию" за душу так или иначе имеет логическим завершением "дрожание" за тело. Лишь усилением и разжиганием греха чревата постановка иной цели, кроме освобождения, пусть самой благородной. Нерадение о спасении души в итоге всегда кончается именно низостью и потерей человеческого облика.

52.

- Настоящая любовь к Христу должна быть такова, чтобы ради Него человек готов был отказаться даже от истины.

- Если допустимо противопоставить Христа и истину, то в чем тогда Его миссия?

- В спасении грешников.

- А разве спасение не означает приобщение к истине?

- Может и не означать. Спасение основано на любви, а не на знании.

- Значит познавший не спасается?

- Спасение - это лишь один из путей осуществления божественного предназначения личности, основанный на творчестве в мире эмоций - любви. Путь же устремленного к истине - иной, но по своему божественный.

- Пути, действительно, разные, цель одна. Дело не в путях, а в том, куда они приводят.

- Пунктов назначения столько, сколько личностей. Цель, как завершение пути, должна характеризоваться наиболее ярким проявлением всех его качеств, их отточенностью, доведенностью до совершенства. Следовательно, раз различаются пути, то различие целей должно быть еще более разительным.

- Всякое качество, как характеристика динамической формы, служебно. Будучи доведенным до совершенства, оно само себя устраняет. Человека мучит дисгармония, и в побеге от нее каждый выбирает свою тропу. Она есть недостаток чего-то, нехватка, поэтому гармоний не может быть много, иначе в каждой из них будет не хватать того, чем она отличается от других.