Филипп Август - [92]

Король нахмурился и, выразительно взглянув на баронов, сказал вполголоса:

– Как легко узнать римское коварство.

Слышал ли это аббат или нет, только он продолжал с твердостью:

– Государь, может быть, я прогневаю вас, произнося слова истины. Но я обязан исполнять свой долг и не могу скрыть от вас, что святейший отец решился принудить всех христианских королей забыть свои личные вражды и обиды до тех пор, пока не отнимут гроба нашего Божественного Спасителя из рук неверных.

– Принудить? Вы так, кажется, сказали? – воскликнул король, сверкая глазами. – Клянусь небом, король, которого папа принудит вложить меч в ножны, поднятый над головой убийцы, такой король сделан из другого металла, нежели Филипп Французский! Пусть знает Иннокентий Третий: он может еще раз наложить интердикт на мое королевство, если это ему нравится, но в таком случае я пойду с мечом в руках осаждать Рим. Молитвами у меня будут звуки трубные, а топот копыт моего коня по двору Капитолия будет ответом на его воззвания! Господа, последуете ли вы за мною? – обратился он с вопросом к своим вассалам.

– Да, государь, мы пойдем за вами! – воскликнули бароны, вознегодовавшие на покровительство, оказываемое папой гнусному убийце. – Ваше дело правое, и мы поддержим вас.

Одновременно с этим герцог Бургундский бросил на короля выразительный взгляд, положив правую руку на эфес меча.

– Ах, герцог Бургундский, мой благородный друг, вы правы! – сказал король. – Мы будем тогда только свободны, когда докажем, что умеем владеть нашими мечами. Не дрожите, сир аббат. Мы честные рыцари, и вы в полной безопасности среди нас. Но мы не дети, которых можно забавлять планами священной войны, тогда как кровь наших близких вопиет о мщении! Вам не удастся этого никогда. Война против убийцы Артура – вот у меня священная война, и никогда не бывало более справедливой и законной войны… А вот и Монжуа! Мы ждали тебя с нетерпением, – воскликнул Филипп, увидев своего Герольдмейстера. – Мы дадим тебе поручение, достойное и твоего знания, и твоей храбрости. Иоанн Анжуйский, король английский, вероломно убил Артура Плантагенета, и вот свидетель, обвиняющий его – сир де Куси.

– Благороднейший и храбрейший рыцарь, когда-либо бывавший в свете, – отвечал герольдмейстер с почтительным поклоном.

– Ступай же к этому бесчестному королю и вызови его от моего имени. Скажи ему, что мы возьмем кровь за кровь, что мы заранее возлагаем на него ответственность за смерть всех, кто погибнет в этой войне, и тех, кто будет защищать его неправое дело, и тех, кто будет карать его злодеяние. Скажи ему, что мы не хотим слышать ни о мире, ни о перемирии до тех пор, пока он будет владеть хотя бы пядью земли французской, и что когда мы изгоним его на остров, то и там наш меч достанет преступника даже в собственном его дворце. Но погоди, погоди немного, – вдруг спохватился король, обуздывая свою ярость. – Мы предпринимаем дело правосудия и не хотим, чтобы нас упрекали в том, что мы начали его в минуту гнева.

Внезапное вдохновение внушило ему блистательную мысль. Король подумал, что если он пошлет вызов Иоанну, как своему вассалу, явиться на суд перед палатой пэров, то этим самым принудит своих вассалов поддерживать его в предпринимаемой войне для исполнения их собственного приговора. Он понял, что действуя таким путем, он придаст непоколебимую силу королевской власти и потому, пользуясь порывом негодования своих баронов, чтобы безвозвратно присоединить их к себе, обратился к ним со следующей речью:

– Пэры моего королевства! Хоть я заранее уверен в вашем одобрении, вызывая на смертной бой Иоанна Анжуйского, короля английского, однако я не должен забывать, что он, как герцог провинций Анжу и Нормандия, мой вассал, и в этом звании имеет право требовать вашего суда. По этому случаю с полным доверием к вашей чести и справедливости возлагаю на вас заботу произнести приговор в этом деле. Сегодня же я посылаю Монжуа с вызовом Иоанну Анжуйскому явиться перед ему равными пэрами в течение одного месяца, чтобы дать ответ на обвинения, произнесенные против него, и после того, как вы провозгласите приговор над ним, мои войска, в случае надобности, приведут ваш приговор в исполнение.

Бароны восторженно рукоплескали этому решению. Монжуа получил приказание немедленно провозгласить вызов королю английскому. Аббат Трефонтен понял, что в этом деле вмешательство церкви будет бесполезно, и потому удалился, не скрывая своего неудовольствия. Филипп провожал его до дверей взглядом, сверкающим торжеством.

– Сир де Куси, – сказал король, обращаясь к рыцарю. – Невеселые известия вы нам привезли, тем не менее мы вам очень рады и желаем сохранить вас при нашем дворе до тех пор, пока не выступим против Иоанна Английского. Вассалы танкарвильские уже собраны, и если не успели выступить в пользу Артура, то помогут отмстить за его смерть. Благородные бароны, – продолжал он, обращаясь к вельможам, – надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мною сегодня. Но прежде этого я должен исполнить тяжелую обязанность – сообщить матери о смерти сына и по возможности утешить ее в горе.