Филип Дик: Я жив, это вы умерли - [19]

— Скопище сумасшедших, — заявила Анна с презрением. — Воображают себя игрушками в руках высших существ, тогда как в действительности это их собственное «подсознательное» потеряло управление.

— Однако обратите внимание, — лукаво заметил Фил, — то же самое говорили про всех пророков и про всех святых: современники всегда считали их сумасшедшими.

— И они были правы. А вы сами верите в пророков и святых?

— Ну, вообще-то не особенно. В любом случае, поглядим, что произойдет 23 апреля. Вы знаете, что любители НЛО объявили этот день концом света?

Анна пристально посмотрела на собеседника и сказала с презрительным видом, который она сохраняла даже в самые напряженные моменты, что до 23 апреля может многое случиться. Фил почувствовал в ее словах намек, понять который он не осмелился. А Анна тут же, без перехода, начала рассказывать ему о своем муже, сыне богатых родителей, чокнутом поэте, который издавал журнал под названием «Невротика»; он умер в прошлом году в психиатрической больнице из-за аллергической реакции на транквилизаторы, которые на нем испытывали. Фил смутился, не зная, как долго следует хранить молчание, услышав подобное признание, но Анна пронзительно рассмеялась и заявила, чтобы он не принимал столь важный вид, оно того не стоит. Чтобы не остаться в долгу, Фил рассказал ей о смерти своей сестры-близняшки, а затем процитировал один из своих любимых рассказов, «Разговор с интервьюером» Марка Твена.

Журналист задал писателю вопрос о его детстве, и Марк Твен рассказал о своем умершем брате-близнеце. Младенцами они были настолько похожи, что им повязывали на запястья ленточки разных цветов, чтобы отличить друг от друга. Однажды детишек оставили без присмотра в ванночке, и один из братьев утонул, причем ленточки развязались. «Таким образом, — заключил Марк Твен, — так и осталось неизвестным, кто из нас умер, Билл или я».

— Это история про вас, — заявила Анна, внезапно став серьезной.

И Филип признал, что она абсолютно права.

Они начали проводить вместе дни напролет. Анна смягчалась, Филип смелел. Еще не став любовниками, они беседовали уже так доверительно и непринужденно, как будто ими были, изумляясь тому, что одна и та же мысль приходит к ним обоим одновременно. Через две недели они надумали поцеловаться. Когда оба оказались на кровати, их тела, казалось, продолжали на языке жестов их разговор, своенравный и естественный, непредвиденный и неизбежный. Каждый признавался, что думал только об этом с момента знакомства. Поэтому оба с большим удовольствием возвращались к этим двум неделям, проживая их снова шаг за шагом, рассказывая, как тогдашние события воспринимались ими в тот момент.

— Ты казался мне таким агрессивным…

— Это потому что я очень хотел тебя…

Ни одной минуты они не думали о том, чтобы хранить свою связь в тайне, что, впрочем, было бы сложно осуществить в таком местечке, как Пойнт Рэйс. Речь шла о любви с первого взгляда, которая требовала отказаться от обычной жизни и делала все прежние обязательства недействительными. Анна открылась своему психоаналитику, затем дочерям, Фил во всем признался жене. Клео огорчилась, но восприняла это известие спокойно и достойно. Она удалилась и безучастно дала согласие на развод, что Фил, полностью погруженный в свои любовные переживания, посчитал естественным. Впоследствии он узнал на собственном опыте, что для американской супруги это не является само собой разумеющимся. Клео оставила мужу дом, поскольку он собирался жить в Пойнт Рэйс, взяла машину, так как она уезжала, и не потребовала алиментов, ибо они оба зарабатывали одинаково мало. Обняв Фила на прощание, она вернулась в Беркли, по дороге насвистывая, чтобы подбодрить себя, марш Интернациональных бригад.

Это была по-настоящему сильная страсть. Когда они расстались на несколько дней, потому что Анне надо было уладить дела с богатыми родственниками покойного мужа, Фил писал ей письма наподобие этого: «Существует непосредственная связь между тем, что я испытываю, разговаривая с тобой по телефону, и тем, что испытывает верующий, когда, в результате воздержания, одиночества и размышлений он, в конце концов, слышит голос Бога. Не считая того, что ты точно существуешь, а вот относительно существования Бога у меня есть сомнения».

Они поженились в апреле, за две недели до конца света, который так и не наступил (тем не менее, когда вечером 23 апреля часы пробили полночь, они оба с облегчением вздохнули). Филип перебрался в большой светлый дом вместе со своим богатством — приемником, коллекциями пластинок, книг, журналов — и начал вести новую для него семейную жизнь. Вначале он демонстрировал трогательное усердие, играя с падчерицами; читая младшей «Винни-Пуха», средней — «Камо грядеши?», а старшей — страшные истории Лавкрафта; участвуя в домашних делах; учась выполнять несложную работу по дому; готовя по утрам завтрак для всех своих дам, а по вечерам — коктейли, которые супруги традиционно пили вместе перед ужином: сухой мартини для нее, калифорнийский «Зинфандель» для него. Филип перестал писать по ночам и перешел на режим работы, принятый в конторе: с девяти до шести с часовым перерывом на обед, который он проводил в беседах с Анной.