Филин - [39]

– У ворот будка с охранниками, с машиной туда лучше не соваться, заприметят.

Пришлось заехать в лес, оставить «Фольксваген» на полянке и двигаться дальше пешком. Трое бывших милиционеров подобрались к забору и стали ждать.

Прошло пять минут, никто их не обнаружил, во всяком случае, не проявлял никакого интереса к трем мужикам, явно замышлявшим что-то недоброе.

– Рискнем, – лейтенант подсадил капитана, и тот перелез через забор.

Сигнализация не взвыла, собаки не залаяли. Капитан спрыгнул в кусты дикой малины и, ломая сухие стебли, пополз вперед. У края малинника он замер, вытащил бинокль и принялся рассматривать местность. От дома Нестерова его отделяло небольшое искусственное озеро, два внутренних проезда и травяные теннисные корты. В доме явно никого не было, ни машины рядом, ни шезлонгов на лужайке, ни дымка от мангала.

Капитан затаился. Совсем недалеко от него проехал джип с тонированными стеклами.

«Живут же, сволочи, – осклабился бывший милиционер, – крутые!» – и, ломая малинник, пополз назад к забору.

Вскоре он уже оказался рядом с приятелями.

– Там все в порядке, тишь да благодать. Но в доме никого.

– Конечно, Нестеров в городе вместе с женой.

– Могли приехать родственники, – наставительно сказал капитан.

– Саламахин был прав, только тут его и можно взять. Алексей говорил, он довольно часто здесь появляется, нужно только устроить засаду и ждать.

– Я уже и дырку в заборе проковырял, – радостно сообщил сержант.

Капитан неодобрительно осмотрел дырку, прорезанную перочинным ножом между досками. Сами доски были серые от лесной сырости, а дырка светилась смолистой желтизной.

– Возьми землю и замажь желтизну, чтобы никто не заметил.

Машину отогнали подальше в лес, замаскировали ветками и по очереди стали дежурить у дырки с биноклем в руках.

* * *

С самого утра в гардеробной комнате Станислава примеряла наряды. Черный траурный цвет она любила из-за его универсальности, к тому же он выгодно оттенял ее зеленые глаза и делал еще стройнее.

«Длинное черное платье? – сомневалась Станислава, стоя перед огромным в половину стены зеркалом, – для театра оно подошло бы, но выглядит слишком торжественно».

Она сбросила вечернее платье с необычайной ловкостью. Работа научила ее менять наряды практически мгновенно.

«Брючный костюм? – женщина приложила пиджак вместе с вешалкой к груди. – Выгляжу я в нем как университетский преподаватель, не хватает только очков. Да, и прическу сменить надо, – она вновь осталась в одном черном белье. – Хотя, – спохватилась Нестерова, – если под пиджак надеть легкомысленную блузку, расстегнуть две верхние пуговицы, то может получиться впечатляюще».

Манекенщица нырнула в строгие брюки, туго затянула пояс. Примерила полупрозрачную белую блузку с оправленными в желтый металл перламутровыми пуговицами. Поморщилась. Ее не вполне устраивало, что черное белье просвечивает сквозь тонкий шелк.

«Пиджак все решит».

Узкий, черного цвета пиджак плотно облек ее плечи.

«Три золотые цепочки разной длины дополнят картину».

Станислава вертелась перед зеркалом. С лацкана пиджака поблескивала золотая змейка с изумрудными глазами.

«Хороша, чертовка, вот только любить сейчас тебя некому».

Еще добрых полчаса ушло на то, чтобы накрасить глаза и губы.

Наверное, профессиональные плакальщицы в Древнем Египте выглядели менее скорбно, чем Станислава в это утро. Она, сжимая в ладони ремешок от маленькой сумочки, гордо прошествовала перед открытой дверью кабинета мужа.

«Пусть только попробует меня остановить», – подумала она.

Но Нестеров лишь ухмыльнулся, глядя в спину жене.

«Приятно видеть траур, который надели по поводу смерти твоего врага», – подумал он, вновь переводя взгляд на монитор.

У входной двери Станислава замедлила шаг, готовясь к тому, что ее окликнут, тогда она с чистой совестью бросила бы в лицо мужу: «Подлец!»

Но никто ее не остановил, пришлось оставить это броское слово при себе.

В кабинет заглянул охранник Антон:

– Виктор Николаевич, ваша супруга уходит.

– Сам видел. Пусть идет.

Антон подумал: "Ну и сила воли у хозяина! Если бы моя жена себе позволила хоть половину того, что вытворяет Станислава, я бы ее по стенке размазал, – но тут же успокоил себя:

– У богатых свои причуды".

«Подонок, даже не поинтересовался, куда я еду!» – Лифт чуть слышно гудел, опуская манекенщицу на первый этаж.

Станислава проехала на машине два квартала и, увидев большой киоск с цветами, остановила машину прямо на троллейбусной остановке. Она выбрала две ярко-красные розы на длиннющих стеблях, зажала их между большим и указательным пальцами. Вернулась к машине, возле которой уже топтался гаишник с полосатым жезлом в руках.

– Стоянка и остановка тут запрещены.

– Вы что, не видите, куда я еду? На кладбище! – глядя поверх головы милиционера, щуря полные страдания глаза, промолвила манекенщица и продемонстрировала две розы, поместив их точно в разрезе пиджака.

Молодой лейтенант тут же смутился. Куда только девался его вечно наглый тон, заставлявший тушеваться самых уверенных водителей?

– У вас служба, я понимаю, – Станислава, проходя мимо лейтенанта, как бы невзначай коснулась его плечом, села в машину и укатила.