Фигурное катание. Стальные девочки - [16]

Даже Катя Гордеева – совсем юная девочка, ставшая для Жука, по сути, его лебединой песней в большом спорте, как-то сказала о нем: «Мне иногда казалось, что он делает все, чтобы мы с Сергеем расстались. Сереже не нравилось то, как тренер ведет себя, а я еще не имела собственного мнения».

Советская система подготовки, несмотря на все ее недостатки, была для Жука идеальной – он мог по своему усмотрению отбирать лучших в любой точке страны, привозить их в Москву, в ЦСКА. Жук-тренер был своего рода гарантией качества, а значит – медалей. Рецепт был прост: работать так, чтобы быть на голову выше остальных в сложности, выносливости, скорости, стабильности. Чего это стоило – другой вопрос. Кто выдерживал – становился чемпионом. При этом никому не приходило в голову задуматься, чего же больше в системе Жука – золотых медалей или поломанных судеб. Медали интересовали мир больше. Все остальное было не в счет.

Очень часто со стороны и вправду казалось, что Жук-тренер был слишком жесток. Что спортсмены для него – лишь расходный материал. Он одним из первых в фигурном катании выдвинул и поставил на конвейер идею объединить в паре большого сильного фигуриста и миниатюрную партнершу. Такими были пары Черкасова – Шахрай, Пестова – Леонович, Першина – Акбаров. Правда, Черкасова, в которой Жук был склонен видеть новую Роднину, обманула надежды тренера – выросла за год больше чем на 15 сантиметров. Но до этого Жук успел шокировать публику, выставив на показательном прокате сразу две свои пары. Под музыку популярного шлягера партнеры то и дело менялись, что отнюдь не мешало им делать предельно сложные парные элементы. Потом то же самое было проделано с тремя парами.

Тогда новшество не оценили. Признавали, что задумка интересная, но, с другой стороны, индивидуальность в фигурном катании всегда ценилась выше, чем механическая отлаженность исполнения. Думал ли сам Жук, что пройдет время, и в его виде спорта на мировом уровне появится новая дисциплина – precision (или synchronized) skating – групповое катание, основанное на геометрически правильных линиях и элементах? Скорее всего, им просто двигало желание в очередной раз придумать что-то совершенно новое.

Сказанная тренером в 1992-м фраза: «Эх, если бы у меня была практическая работа!» – недвусмысленно давала понять, насколько страдает Жук без настоящего дела. Убеждая себя в том, что фанатично пахать на старости лет, не получая за это соответствующей оплаты, просто несолидно, он мгновенно согласился на это, когда его все-таки пригласили в сборную консультантом. Правда, в команде он продержался недолго. Говорили, что виной тому была все та же неисправимая слабость – алкоголь. Хотя, скорее всего, тренеру было просто скучно.

* * *

Одним из самых обиженных на Жука людей долгое время казался мне первый партнер Ирины Родниной Алексей Уланов. После Олимпийских игр 1972 года в Саппоро, уйдя – во многом по собственной инициативе – от Родниной к Людмиле Смирновой, Уланов фактически поставил крест на своей столь блистательно начинавшейся карьере. Его место рядом с олимпийской чемпионкой занял Александр Зайцев, вновь созданная пара вскоре перешла к Татьяне Тарасовой, а все более редкие воспоминания болельщиков об Уланове сводились к одному: да, катался когда-то…

С фигуристом я встречалась еще при жизни тренера – в 1993-м. Застарелая обида как на тренера, так и на прежнюю партнершу прорывалась в разговоре чересчур заметно даже спустя два десятка лет.

– То, что меня вынуждали делать на льду, очень часто казалось просто диким, – рассказывал Алексей, имевший помимо всего прочего еще и музыкальное образование. – Я категорически не приемлю, когда балетмейстер, составляя программу, берет из симфонии Моцарта три такта начала, четыре такта главной темы, восемь побочной и 25 – из финала. Это варварство. Но это сплошь и рядом практикуется в фигурном катании. Что касается Ирины, то я прекрасно понимал, что, несмотря на все наши успехи, она никогда не сможет стать моим идеалом фигуристки. У нее был один очень серьезный недостаток. Она не слышала музыку – только ритм. И когда мы сделали «Калинку», это было в каком-то смысле ее творческим пределом. К тому же Ира совершенно открыто говорила, что после Игр в Саппоро кататься не будет. Когда я узнал об этом, то еще раз предложил Смирновой выступать вместе. Тем более что после возвращения из Японии мы поженились. Но когда Жук осознал, что произошло, нас с Людмилой, с его подачи, стремились любыми способами убрать из сборной вообще. Доходило до того, что на чемпионате мира—72, куда мы с Людмилой приехали уже будучи мужем и женой, но катались еще в своих парах, нам пытались запретить жить в одном номере. И на следующий год мы смогли поехать на чемпионаты Европы и мира только благодаря тому, что у нас были персональные приглашения от организаторов. Кстати, помните легендарный случай, который возвели в ранг подвига, когда Роднина и Зайцев катались без музыки и стали чемпионами мира?

– Да, конечно.

– Это была величайшая авантюра Станислава Алексеевича. Который просто-напросто попросил своих друзей воткнуть отвертку в магнитофон, чтобы остановить музыку!