Фиеста отважных - [22]

Пятьдесят тысяч человек занимали сидячие места. Еще примерно тысяч десять расположились на галерке и в проходах. Все были одеты в самые яркие костюмы Все возбуждены до крайней степени. Оркестры наяривали зажигательные мелодии, торговцы продавали пиво, тонизирующие напитки, орехи и всякие сладости, знакомые перекрикивались друг с другом через головы сотен незнакомцев. Мелькали веера и носовые платки. Всякий раз, когда юная сеньорита чуть приподнимала юбки, перешагивая со ступеньки на ступеньку по дороге к своему месту, мужская половина зрителей разражалась восторженными воплями.

Оперативникам Отдела G посчастливилось приобрести билеты на места прямо над callejon, дорожкой, которая опоясывала арену по окружности и переступать которую участники финальных боев не имели права до тех пор, пока не придет их черед показать свое мастерство. Бартоломе Гуэрро заявил, что если разведчикам эти места не понравятся, им останется только выйти на саму арену.

Слева от трибуны, совсем рядом, находились ворота, через которые выпускали быков.

Для всех без исключения агентов коррида как зрелище была в диковинку – конечно, если не считать виденных некогда стереофильмов.

Гуэрро взял на себя обязанности гида. По его словам, все три матадора, Карлитос, Перико и Хозеито, получили порядковые номера по результатам предварительных боев. Хозеито, надежде партии Лорки, удалось сохранить третью позицию.

Первым должен был выступать Карлитос – высокий стройный мужчина лет тридцати. Отпрыск одного из богатейших семейств планеты, он вот уже не один год входил в число самых популярных матадоров Фаланги, и ясно было, что сегодня симпатии большинства зрителей на его стороне.

Перико, низенький и смуглолицый, внешне сильно проигрывал своему знаменитому противнику, но славился бесшабашными выходками – как говорят фалангийцы, adornos. Например, он проделывал такую штуку: наклонялся к поверженному быку и обхватывал губами кончик его рога. Зрители, разумеется, приходили в ужас: ведь стоит быку дернуть головой, и рог пронзит насквозь мозг неосторожного матадора. А Перико, тоже аристократ по рождению, лишь ухмылялся.

На дорожке показались матадоры в сопровождении своих куадрильо. Стадион разразился восторженными криками.

Под звуки «La Golondrina», излюбленной песни тореро всех времен, процессия подошла к судейской трибуне. Салют, которым матадоры приветствовали судей, вызывал в памяти гладиаторов с их легендарным возгласом: «Идущие на смерть приветствуют тебя!».

Потом торжественный строй распался, и скоро на арене остались только оруженосцы Карлитоса.

Из ворот вырвался бык – весом примерно в полтонны, он был сама ярость. В нем сразу чувствовалась порода – быть может, несколько столетий самого тщательного отбора, и все ради смерти на залитой полуденным солнцем арене.

Карлитос стоял в центре поля, держа в руках платок. Бык заметил человека и грозно развернулся к нему.

У Хелен перехватило дыхание.

– Он славится своими veronicas[24], – пояснил Гуэрро. – Некоторые даже утверждают, что лучше него умел это проделывать только приснопамятный Манолето-Испанец. Чтобы так обходиться с животным, нужен особый талант.

Карлитос словно забавлялся. Бык пролетел мимо него всего в каких-то дюймах. То же повторилось и на второй раз, и на третий.

Трибуны оглушительно взревели.

– Неподражаемо! – простонал Гуэрро, отирая платком пот со лба. – Хозеито никогда не сможет такому научиться.

– Значит, нам рассчитывать не на что? – уточнила Хелен.

– Вы же сами видите, – мрачно отозвался Гуэрро.

– Не бык, а дубина, – проворчал Лоран. – Поверни он голову чуть в сторону – и угодил бы нашему тореро прямо в бок.

– Эти быки приучены нападать только по прямой, – сказал Гуэрро. – Когда матадору попадается такой бык, можно не сомневаться в успехе. Карлитос счастливчик. Его бык как раз из таких. Остается лишь молиться, чтобы Хозеито тоже повезло.

Восемь раз нападал бык, и восемь раз матадор изящно увертывался. Наконец животное выдохлось и остановилось. Карлитос покинул арену, даже не оглянувшись на застывшего в изнеможении противника.

За быка взялись пикадоры и бандерильеро.

Гуэрро снова вытер лоб.

– Совершенство, – пробормотал он, – само совершенство! Такой замечательный корриды я еще не видел.

– Мы в проигрыше, а? – спросила Хелен. – Да, дела-делишки…

На какое-то мгновение бык задержался прямо под их трибуной. Бока его бурно вздымались и опадали. Он терпеливо ожидал – пока Карлитос выберет себе шпагу и мулету, пока закончился ритуал посвящения быка судьям финальных боев Национальной Fiesta brava.

Но вот матадор решительным жестом сорвал с головы шляпу, швырнул ее в сторону и двинулся к животному.

Пьер Лоран поджал свои пухлые губы.

– Рога у него какие-то странные, – проговорил он.

– Верно, у мясных пород подобных рогов не бывает, – согласился Гуэрро. – Но это же бойцовый бык. И потом, какая коррида без рогов!

– Да не в том дело, – возразил Лоран. – Когда я работал помощником повара, мне пришлось познакомиться с профессией мясника. Если не знать, что готовишь, ничего путного не получится. У нас в «Нуво Кордон Бле» каждый повар – и мясник, и жнец, и на дуде игрец. Ну и вот…