Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто - [29]

на которой я затем уже развиваю в себе политическое сознание.

Если ты перемешаешь этические ценности, бунтарский дух, неприятие несправедливости, целый ряд вещей, которые ты начинаешь ценить и ставить очень высоко, хотя другие, может быть, этого и не ценят, чувство собственного достоинства, чести, долга – все это на мой взгляд, становится элементарной основой, благодаря которой человек может проникнуться политическим сознанием. Особенно как это было в моем случае, когда я приобретаю это сознание не потому, что происхожу из класса бедняков, пролетариата, из крестьян, я приобретаю его не в силу моих социальных условий; я приобретаю свое политическое сознание путем размышлений, путем рассуждений, путем воспитания в себе чувств и глубокой убежденности.

Думаю, мне позволило приобрести революционные идеи то, что я говорил тебе чуть выше о вере, о способности рассуждать, думать, анализировать, размышлять, о способности воспитывать чувства – все это. Кроме того, было одно особое обстоятельство: мне никто не внушил политические идеи, у меня не было этой привилегии – иметь наставника. Почти все люди нашей истории имели выдающегося учителя, выдающегося преподавателя, кого-то, кто был их наставником. Мне же, к несчастью, пришлось всю жизнь быть наставником самому себе. А как бы я был благодарен тому, кто помог бы мне в двенадцать, четырнадцать, пятнадцать лет; как бы я был благодарен, если бы меня учили политике; как бы я был благодарен, если бы мне внушили революционные идеи.

Мне не смогли внушить религиозную веру механическими, догматическими и иррациональными методами, какими мне пытались ее внушить. Если кто-то спросил бы меня: когда вы были верующим, я бы ответил: по настоящему – никогда. Я так и не смог стать истинно верующим, проникнуться религиозной верой, они в школе были неспособные внушить мне эти чувства. Позже я приобрел веру другого рода: политическое сознание, политическую веру, которую я должен был выковать в себе сам, на основе всего, через что я прошел, путем рассуждения и воспитания собственных чувств.

Политические идеи ничего не стоят, если у человека нет благородных и бескорыстных чувств. В свою очередь, благородные чувства людей ничего не стоят, если не опираются на правильные и справедливые идеи. Я уверен, что те же принципы, из которых вырастает сегодня самопожертвование революционера, питали вчера самопожертвование мучеников за религиозную веру. В сущности, мученик за религиозную идею, с его бескорыстием и человеколюбием, сделан, по моему мнению, из того же материала, что и герой революции. Без этих условий не существуют, не могут существовать ни религиозный герой, ни герой политический.

Я должен был пройти свой путь, долгий путь, чтобы выработать у себя революционные идеи. Они имеют для меня огромную ценность, ибо это выводы, к которым приходишь сам.

Фрей Бетто. В группе тех, кто атаковал казармы Монкада в 1953 году, были христиане?

Фидель Кастро.  Несомненно, были. Просто мы не спрашивали ни у кого, какой он религии. Да, были христиане. Хотя, когда мы атаковали Монкаду, у меня уже были марксистские убеждения.

Фрей Бетто. Уже марксистские убеждения?

Фидель Кастро.  Да, я уже был марксистом, у меня были уже достаточно сложившиеся революционные идеи.

Фрей Бетто. Они сложились в университете?

Фидель Кастро. Да, это правда, я приобретаю их, будучи студентом университета.

Фрей Бетто.  В университете, в ходе политической борьбы студентов?

Фидель Кастро. Да, я приобрел их в университете, читая революционную литературу.

Но посмотри, вот интересно: в сущности, еще до того, как я столкнулся с марксистской литературой, только изучая политэкономию капитализма, я начинаю делать социалистические выводы и представлять себе общество, экономика которого функционировала бы более рационально. Я начинаю с того, что становлюсь коммунистом-утопистом. Только на третьем курсе университета я уже действительно вступаю в контакт с революционными идеями, с революционными теориями,

с «Коммунистическим манифестом», с первыми произведениями Маркса, Энгельса, Ленина. И сказать по правде, особенно большое, огромное впечатление произвел на меня «Коммунистический манифест» - быть может, в силу его простоты, ясности, той прямой формы, в какой дается объяснение нашего мира и нашего общества.

Конечно, прежде чем стать коммунистом-утопистом или марксистом, я был последователем идей Марти, это идет еще со школы второй ступени; нельзя забывать, как безгранично привлекали нас всех идеи Марти, как мы восхищались фигурой Марти.

Я также всегда глубоко и благоговейно восхищался героическими битвами нашего народа за свою независимость в прошлом веке.

Я говорил тебе о Библии, но также мог бы сказать и об истории нашей страны, которая, с моей точки зрения, замечательно интересна, полна примеров отваги, достоинства и героизма. Как у церкви конечно же есть свои мученики и свои герои, так и история любой страны тоже умеет своих мучеников и своих героев, является частью как бы целой религии. Мы ощущали нечто подобное благоговению, когда слушали про Бронзового титана – генерала Масео[X3] , который дал столько битв, совершил такие подвиги, или когда нам говорили об Аграмонте[X4] , или о великом доминиканском интернационалисте и блестящем военачальнике, Максимо Гомесе, который с первого дня сражался вместе с кубинцами, или об этих безвинных студентах-медиках, которых расстреляли в 1871 году, сказав, что они осквернили могилу испанца. И вот ты слушаешь рассказы о Марти, о Сеспедесе[X5] – Отце нации и понимаешь, что наряду со священной историей, о которой мы говорили раньше, существует другая священная история – история нашей страны, история героев нашей страны. Это пришло ко мне не столько из семьи – моя семья не обладала для этого достаточной культурой, - сколько из школы, из книг; перед тобой появляются уже другие образцы для подражания, другие люди и нормы поведения.