FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит - [3]

Скрытно провести такой разговор — нелегкая задача. Если вы хоть когда-нибудь бывали в торговом зале, то вам, наверное, трудно представить, как человек может там переговорить с «охотником», не вызывая нездорового любопытства коллеги, который сидит рядом. Засыпаться на таком разговоре — все равно что вырыть себе могилу. Многих наказали и даже уволили за переговоры с «охотниками» на рабочем месте. Для надежности мы разрабатывали разные системы маскировки, включая кодовый язык и тайные переговоры после окончания рабочего дня. Моя собственная система, отчасти заимствованная у коллеги, была максимально проста, хотя далеко не столь же надежна: «охотник» звонил мне от имени друга, я поднимал трубку и делал вид, что говорю с этим другом, в то время как «охотник» описывал мне предлагаемую работу. Если мне нужно было обсудить детали, то приходилось прекращать разговор, выходить из зала и звонить «охотнику» из вестибюля по платному автомату. Поскольку такую же систему использовали и другие, в горячее время перед выплатой премиальных эти автоматы бывали буквально в осаде.

До сих пор мне лишь несколько раз приходилось отправляться в вестибюль, чтобы выслушать детальное предложение, но всякий раз я отвечал «нет». Все места были калибром не выше моего в First Boston, то есть явно второсортные. Правда, в начале 1980-х First Boston был первоклассной фирмой, но за следующие десять лет банк заметно сдал, и уже многие покинули его в поисках лучшей доли. Я тоже давно устал от своей второсортности и мечтал сменить место. Одно мне особенно приглянулось — в фирме, которая, по моим сведениям, имела самую мощную группу по производным на всей Уолл-стрит. «Охотнику» я сказал, что, если он меня сосватает туда, я пойду. Он пообещал разведать и известить.

Наконец раздался звонок. Это был «охотник», и явно с хорошими вестями.

— Фрэнк? — прошептал он.

— Да? — отозвался я столь же вкрадчиво. Сосед взглянул на меня с подозрением: в торговом зале шептать было не принято.

— Есть.

— Что есть?

— То самое, — он чуть запнулся, — твоя работа. То, что ты просил. Перезвони мне.

Теперь уже у меня забилось сердце. Соседу я сказал, что вернусь через пять минут, и он, кажется, догадался, в чем дело. В вестибюль я ринулся как заправский бегун.

Набрав номер, я приготовил ручку и бумагу; гудки продолжались, кажется, целую минуту. Я окинул взглядом вестибюль и с ухмылкой посмотрел на новый логотип фирмы: голубой парусник на белом фоне под надписью CS First Boston. CS означало Credit Suisse; этот крупный швейцарский банк недавно приобрел нашу контору. Новая эмблема была неплоха графически, но для меня никак не могла скрыть очевидного факта: First Boston не годился для межконтинентального плавания, да и вообще было непонятно, на что он теперь годится. Ясно, что место этой лодке на приколе в Бостоне, а до Берна ей никак не дойти. Единственное, что тут было в межконтинентальном масштабе, — это убытки.

На память пришел один пример: однажды First Boston ссудил фирме Ohio Mattress 450 миллионов долларов — 40% всего своего капитала; эту сделку остроумцы с Уолл-стрит сразу окрестили «прокрустовым ложем». Доходы банка стали столь смехотворными, что для выплаты дивидендов ему пришлось продать свои доли в нескольких фирмах. Зато пошли слухи, что новый главный управляющий Аллен Уит (Wheat) получает чуть ли не 30 миллионов, хотя потом официально было заявлено, что «только» 9. Тут наше заведение прозвали «Wheat First Securities» — по памяти одной обанкротившейся брокерской конторы. Не приходилось удивляться, что ведущие спецы побежали толпами. Да и я навострился за ними.

Наконец «охотник» отозвался. По инерции я шепотом спросил:

— Что у тебя? — и внимательно оглядел вестибюль, не желая, чтобы кто-нибудь мог нас подслушать.

Он, должно быть, уловил мое беспокойство, а потому не упустил возможности поиграть со мной в слова:

— Это группа «горячих» производных в очень престижном инвестиционном банке, и им нужен толковый агент по развивающимся рынкам. Ты годишься. Тут все нормально. Ты им подходишь.

Я прервал его словоизлияние. Такие рынки — мой конек, но что такое «престижный банк»? Их же много.

— Что за банк? Скажи, как называется?

Какое-то время он мялся и мычал, а я терпеливо молчал. Потом я повторил вопрос и он, наконец, выдавил:

— Morgan Stanley.

Я знал, конечно, что во время переговоров нужно «держать лицо», то есть не выказывать явной заинтересованности в новом месте, чтобы «охотник» не подумал, будто я совсем уже впал в отчаяние или готов работать за гроши. Я знал, что должен сохранять за собой способность торговаться и вести переговоры в такой манере: мне, мол, эта работа вообще-то подходит... но не так, чтобы уж слишком. Я попытался справиться с охватившим меня возбуждением, но не смог, и меня буквально прорвало:

— Так вот это мне и нужно! Давай! Когда я могу с ними переговорить? Мне это нужно! Это по мне!

Тут я посмотрел, не подслушивает ли кто нас, а он спросил:

— Когда ты хочешь говорить с ними? Тут я почти закричал:

— Да сейчас же! Немедленно! Сегодня! Завтра, в крайнем случае!

«Охотник» удовлетворенно хмыкнул, почувствовав, что заарканил меня.