Фея горького миндаля - [21]
Дворец… Он неподалёку от тёти Муниры и её дома…
— Что случилось, Катя? — увидев девочку, громким шёпотом спросила тётя Мунира. — Ленка хлопнула дверью и заперлась у себя. Велела, чтобы никто к ней не заходил… Я постучалась, хотела ей дать поужинать… Ку-уда там! Не отвечает.
В это время домой возвратился Миша.
— Лена, откройте! — строго сказал он закрытой двери.
Но двери не откликались.
— Взломаю! Откройте! — пригрозил Миша.
Но двери не испугались.
— И чего ей надо?! — сказала шёпотом тётя Мунира. — Интересный, культурный… Окончил техникум… Селектор, не кто-нибудь. На плантации первый помощник её отца… Так нет же! Только бы унизить и высмеять человека!..
— Звёздная, это сугубо наше личное дело, — сердито прошептал Миша.
— Катя, — робко сказала тётя Мунира, — хоть ты постучи… Тебе, пожалуй, она откроет.
Катя тихонько стукнула в дверь.
— Отстань от меня, Катерина! — сказала дверь. — Отстань! Понимаешь? Не приставай!
— Я поняла, — ответила Катя. — Я поняла, Лена…
Глава XII. Фея горького миндаля
Катя проснулась и тихонько, как всё, что делала, посмотрела в окно. Встала и, перебирая маленькими босыми ногами, притулилась носом к открытой ставне.
В комнате было душно, и всё-таки тётя Мунира прикрывала окошко на ночь.
Под потолком, в темноте, носилась большая бабочка, ударяясь крыльями о потолок, более светлый, чем стены. (Потолок освещал какой-то дальний фонарь на улице.)
Двор был тихий. Дремал колодец. Дремала садовая тачка с листьями… Уснуло ведро у колодца. Тётя Мунира забыла его запереть в дом.
Отбрасывал на землю тени вьющийся виноград. Всё вокруг лежало тихое, полосатое: свет и тень; свет и тень…
А подальше, в уголке сада, стояло то самое дерево… Дерево дикого миндаля. Днём, Катя помнит, оно было розовым от цветов. А сейчас цветки, и крона его, и ствол казались тёмными в темноте сада. Ветра не было. Крона совсем неподвижная… И на землю ложилась тень. Тень была похожа на худую, длиннорукую девушку с растрёпанными волосами. Но вот ветка дерева осторожно заколебалась… Или, может быть, закачались на улице фонари?.. Руки девушки обхватили ствол, дрогнула её растрёпанная голова.
Ещё разок, как видно, качнулся фонарь на улице…
Девушка отделилась от дерева… Но не ушла далеко: всего-навсего на один шажок. Откинула длинные свои руки и опять, опять обняла ствол!
Девушка и дерево, крепко обнявшись, раскачивались. Раскачивались на дереве его крошечные листки (из окошка этого не было видно, но Катя вообразила).
И снова вспорхнула девушка у ствола… Пошло гулять, пошло развеваться длинное её платье.
И тут возьми и взойди луна. И всё стало ещё ясней.
Как странно, как быстро девушка отходила от дерева, как нежно его обхватывала…
А ног — не видать… Не видать ног! Длинным, до самой земли, было её развевающееся, рваное платье. Она плясала. Откуда девушке было знать, что Катя подглядывает?!
Блеснуло в свете луны ведро, забытое тётей Мунирой… Блеснуло и вдруг принялось подмигивать. Устала бабочка в комнате Кати, не стало слышно её. И вдруг как спохватится — и снова, снова выбивать крылышками трещотку о потолок!
А в саду — покой. Словно бы отступил куда-то фонарь: перестало мигать ведро.
Жарко. Душно. Простыня всклокочена Катиными ногами. Катя ложится в кровать и не дышит… Лежит тихонько и сердится. Ей хочется в сад. Да кто же пустит её? По ночам люди спят… Зато не спят деревья, тачки, садовые вёдра… По ночам начинается самое интересное — настоящая, скрытая от людей жизнь…
Рано утром тётя Мунира встала и очень тихо, чтоб не разбудить Катю, ушла за водой.
Шаги затихли. Катя вскочила и быстро-быстро обула коричневые ботинки.
— Куда тебя черти, девочка, носят? — входя с полными вёдрами, спросила тётя Мунира.
Катя молчала. Что ей было сказать?
Тётя Мунира полила ей из кружки на руки. Катя ополоснула лицо.
— Мылом! — грозно сказала тётя Мунира.
Катя вздохнула. Молча и кротко она намылила руки розовым мылом.
Когда тётя Мунира наконец-то ушла из сада, Катя медленно, осторожно ступая и все время оглядываясь, подошла к миндалю.
Голый, пустой и обветренный был миндаль, с обглоданными от жары и ветров ветвями… Не было больше цветов на дереве. Только листья.
Катя нагнулась и заглянула под крону.
Нет!.. Никого. Она погладила ствол… Никого!
— Выходи, — сказала она. — Выходи сейчас же… Ведь я всё равно всё знаю!
Но дерево не тронулось с места.
— Выходи! — очень строго сказала Катя.
И сейчас же вышла из дому Лена.
— Ты что тут делаешь? — насмешливо спросила она. — С кем ты тут разговариваешь? С травой?
— Ни с кем, — ответила Катя.
— Какая же ты злопамятная, — усмехнувшись, сказала Лева. — Пойдём отсюда… Уйдём из сада… Хочешь со мной на базар? Купим сухих абрикосов. Ладно?
— Не надо мне твоих абрикосов. Я здесь останусь.
— Ну что же! Воля твоя… Только не трогай мои учебники… Слышишь? А то мы совсем поссоримся…
Лена тряхнула длинными пушистыми волосами, подвязанными розовой лентой, и пошла со двора.
Она пошла со двора, а Катя продолжала неслышно шептаться с деревом.
И вдруг Лена возьми и оглянись.
— Шептун! — сказала она. И захохотала.
Глава XIII. Дождь
А потом шёл дождь. Казалось, что он никогда не кончится и что всё на земле всегда стояло такое серое, мигающее, косое…
