Февральская революция - [25]

§ 1. Историческое освещение вопроса.

Наличие в государстве граждан "второго сорта", которым по закону отказано в некоторых существенных правах, всегда имеет тенденцию стать вечной язвой внутренней политики. Эта болезнь злокачественна, ибо конфликт, создаваемый ею в обществе, все обостряется, а это, в свою очередь, ускоряет прогрессирование болезни. Даже там, где исходное неравенство не было результатом насильственного порабощения, вследствие военных захватов или колонизации, длительная дискриминация ведет к тому, что обездоленные стремятся к законному закретшению своих имущественных прав. Кроме того, явная несправедливость подрывает гражданскую лояльность ее жертв, раскальшает единство нации, а это, в свою очередь, используется как аргумент в пользу сохранения того самого зла, которое и было причиной конфликта.

История спорадических попыток русского государства разрешить т. н. "еврейский вопрос" - яркая иллюстрация этих трюизмов. Евреи ле по собственному выбору стали в XVIII и XIX веке российскими подданными, не беженцами и не поселенцами пришли они в Россию. Да и у русского правительства никогда не было прямого намерения подчинить своей власти как можно больше евреев. В подавляющем большинстве случаев евреи стали российскими подданными в результате экспансии государства на запад и включения в него украинских и литовских областей, а также в результате повторных разделов Польши. Русская администрация получала еврейские общины в том виде, как они веками сложились в этих районах. Сосуществование евреев с местным населением и их отношения с властями основывались на официальном признании автономии еврейских общин в их внутренних делах. Первоначально не предполагалось, что евреи возьмут на себя те же обязанности, проявят ту же лояльность или потребуют тех же прав, что и другие граждане, и евреи к этому не стремились. В этом смысле они были иностранцами, присутствие которых терпели и санкционировали долгосрочными соглашениями, считавшимися выгодными как для государства, так и для еврейских общин. С такого рода взаимоотношениями русское государство уже было знакомо. Сходные отношения поддерживались в некоторых восточных и юго-восточных областях с небольшими группами инородцев, большей частью мусульман. Со временем эти меньшинства более или менее русифицировались, а никогда не исчезавшее традиционалистское ядро довольствовалось растительным существованием и большую часть своих автономных прав уступало петербургской или московской администрации. Растущее национальное оживление началось среди инородцев в XIX веке, но и оно ограничивалось небольшими группами интеллигентов, не встречая особенной поддержки в массах.

Еврейское меньшинство, которое русское государство, не желая того, включило в свой состав, носило совсем иной характер. У евреев глубокая приверженность национальным религиозным традициям соединялась с напряженным ожиданием событий, которые в корне изменят судьбу нации и оправдают страдания и жертвы, понесенные ради сохранения древнего наследия.

Ожидание искупления, которое, в отличие от христианского, будет не личным, но затронет весь еврейский народ - и, через него, судьбы мира, — давало предприимчивым и смелым моральное и идеологическое оправдание, чтобы порвать с душной, застоявшейся атмосферой гетто. В XVIII и XIX столетиях русское правительство, тоже традиционалистское и питающее неясные надежды на исторический апофеоз (вспомним крест, который виделся Достоевскому на Айя-Софии, и тому подобные историософские грезы), относилось к подобным побегам из еврейских общин чрезвычайно подозрительно. Оно всегда решительно не допускало еврейских поселенцев в чисто русские губернии, а в XVIII веке воздвигло барьер, известный под названием черты оседлости, за пределами которой евреи не могли проживать на законных основаниях.

Пределы черты оседлости и условия поселения были на протяжении всего этого периода различными, так же, как и правила, касающиеся неправоспособности евреев, и колебались, подобно маятнику с ограниченной амплитудой колебаний. Были районы, в которых евреям разрешалось жить в городах, но не в деревне; районы, в которых они могли арендовать землю, но не владеть ею; им разрешалось открывать трактиры, даже в деревнях, причем у них могли неожиданно отобрать разрешение и средства к жизни; некоторое время еврейским ремесленникам было разрешено работать вне черты оседлости, но этой привилегии их лишили, когда выяснилось, что некоторые как бы ремесленники пользовались разрешением, чтобы вести небольшую торговлю или другую посредническую деятельность. В общем политика русского правительства заключалась в том, чтобы давать имущим и брать у неимущих. К примеру, еврейские дельцы, сумевшие стать купцами первой гильдии, т.е. владевшие крупными средствами, могли жить в любой части империи. Некоторые из них скопили огромные состояния и стали играть важную роль в экономической жизни страны (например, Поляков, Гинзбург, Бродский, Зайцев и другие). Свобода поселения распространялась также и на получивших высшее образование: на адвокатов, врачей, ветеринаров и т.п. Известные артисты также относились к этой категории.