Февраль - [4]

А кумушки, сплетничающие под сенью раскидистых каштанов, как на грех, не умолкали:

– Он убивает не просто женщин, а непременно молодых и непременно красивых!

– И зачем-то кладёт цветок рядом с каждой своей жертвой, об этом в газетах тоже писали!

– У него наверняка какая-то мания! Психические отклонения, или что-то в этом роде, я читала труд одного австрийского учёного, господина Фрейда, так вот он говорил…

– Право, дорогая, это скучно! Вечно вы читаете всякую ерунду! Другое дело французские газеты, вот это поистине увлекательно! Говорят, последней жертвой этого психопата стала семнадцатилетняя Мария Лоран, дочка полицейского!

«Бог ты мой, это когда-нибудь закончится?», раздражённо подумала я, и обернулась на Франсуазу, всё ещё в смятении стоявшую на подножке экипажа. Лакей деликатно покашлял, и она, спохватившись, вежливо улыбнулась и спустилась-таки, опираясь на его руку.

– А предыдущая, вы слышали? Дочка посла! Посла! Этому мерзавцу, похоже, жизненно необходимо было утереть нос французской полиции и указать на её немощность!

– А вы, дорогая, никак поощряете подобную дерзость? Забыли, должно быть, что этот убийца перебрался к нам, в Берн? Кто знает, может, именно сюда, в этот самый отель?

– Помилуй господи! Да как у вас язык-то повернулся такое сказать?

– А я бы на вашем месте призадумалась. У вас, между прочим, дочка нежного возраста. И, черноволосая, как раз в его вкусе. Я уже говорила, что он убивает только брюнеток?

Мы с Франсуазой как раз заходили во двор, и на этой замечательной оптимистичной фразе все три кумушки как по волшебству повернулись к нам. Увлечённые своей беседой, они не слышали, как подъехал наш экипаж, но, по-моему, куда больше их заинтересовали мои угольно-чёрные волосы, завитые в локоны и спускающиеся по плечам. Одна из женщин толкнула свою подругу в бок, призывая обратить внимание именно на этот факт, а третья кумушка прижала руку к виску и сказала:

– У меня от ваших разговоров заболела голова!

Вот-вот. И у меня тоже! Я вежливо улыбнулась, сделала короткий реверанс, и две немолодые уже дамы поспешно ответили на приветствие. Третья, сидевшая в плетёном кресле возле стола, выглядела столь удручённой, что не обратила на нас с Франсуазой ни малейшего внимания. Но я простила ей эту невежливость – как-никак, именно у неё была молоденькая черноволосая дочь, кандидатка на роль следующей жертвы для кровожадного убийцы! Усмехнувшись, я посмотрела на побледневшую Франсуазу, тенью следовавшую за мной.

– Какие страшные вещи они говорят! – Прошептала она, поняв по моему взгляду, что я догадываюсь о причинах её волнения. – Неужели он и впрямь сбежал от французских властей сюда, в Швейцарию?

– Бог мой, Франсуаза, ну хотя бы ты не начинай! Мне эти истории ещё дома до смерти надоели! – Обняв её за плечи, я ехидно улыбнулась, и сказала без малейшего зазрения совести: – К тому же, ты слышала, что они сказали: он убивает только молодых и красивых! Так что можешь быть спокойна, к тебе ни то, ни другое не относится!

– Ты, как всегда, сама доброта, Жозефина! – Со вздохом произнесла моя верная спутница, но беспокойство в её глазах сменилось задорным блеском, и меня это несказанно порадовало.

На самом деле, я любила Франсуазу. Говорить о ней я могла всё, что угодно, но в глубине души давно признала неоспоримый факт – кроме неё, у меня не было больше близких людей, ни единого в целом мире. Матушка моя умерла, когда я была ещё малюткой, а чудовище, называвшее себя моим отцом, до определённых пор не знало даже, как меня зовут. Потом, когда семнадцатилетняя Жозефина превратилась из нескладного ребёнка во вполне себе милую девушку, дорогой отец соизволил вспомнить о том, что у него есть дочь.

Брак с Рене был самым ужасным событием в моей жизни. Когда мне сообщили, что совсем скоро я выйду замуж, я от отчаяния попыталась покончить с собой. Это был второй раз, когда я оказалась на грани отчаяния, и первое неудачное самоубийство на моём счету. Вот такая я была эмоциональная, а ещё маленькая и глупая – сейчас вспоминаю о случившемся лишь с лёгкой грустью, но не более. Дальнейшая жизнь научила меня мыслить трезво и здраво, и жить без эмоций. Впрочем, эмоции были слишком большой роскошью рядом с таким человеком, как Рене. Под стать моему отцу, он был чудовищем, бесконечным эгоистом и собственником – другими словами, он вобрал в себя все те качества, что я презирала в мужчинах. Но только кому это важно, если он богат? Моему отцу, например, было неважно. Его волновали исключительно собственные выгоды, а счастье единственной дочери – помилуйте, что за глупости?

В чём-то, однако, он был прав. Если бы не Рене, меня сейчас не было бы здесь. Да если бы не он, я вряд ли могла и помечтать о двухнедельном отдыхе в самом лучшем отеле в Швейцарии! У дочки простого адвоката мечты были попроще: выйти замуж за соседского мальчишку, голубоглазого красавца-блондина, родить ему детей и быть счастливой…

Однажды у меня всё это отняли, не оставив ничего: ни воспоминаний, ни мечтаний, вообще ничего, точно огнём выжгли душу – только чернота и пустота внутри. И можно было уныло кусать губы от отчаяния и медленно увядать, жалуясь на жизнь своей верной Франсуазе, а можно было начать всё сначала. Как вы думаете, что же выбрала ваша покорная слуга?