Фестех глазами изнутри - [6]

Путь этот, надо заметить, оказался на удивление короток. Промелькнула платформа с космополитичным названием «МАРК», расположенная формально хоть и в черте города, но явно равноудаленная от ближайшего заасфальтированного участка местности не менее чем на один километр. Медленно и уныло протянулся удушливо пахнущий корпус завода ДХЗТОС, некогда выпускавшего бинарные отравляющие соединения, а затем переконверсированный на мирную, но тоже жутко воняющую продукцию. И вот — стук колес замедлился, и наш довольно древний, дизайна годов эдак 60-х, состав плавно тормознул у платформы «Новодачная», о чем и оповестил скрежещущий голос машиниста…

Я вопросительно посмотрел на мать. «Вроде ж до Новодачной? Так вроде в Брошюре-то обещалось?» Та тотчас успокоила меня — «Да нет. Ну, в Долгопрудном же! Физтех — в Долгопрудном. Больше-то и негде!», однако, в конце предложения начала уже накапливаться неуверенность. Двери поезда оставались приглашающе открытыми. Встревоженная мама кинулась к той части вагонной публики, которая показалась ей наиболее интеллигентной — «Скажите… физико-технический институт — нам здесь выходить?!!!» Наиболее интеллигентная часть публики уставилась на нас молчаливым и непонимающим взором. И лишь один, сравнительно еще не до конца опустившегося вида мужик из дальнего тамбура весело откликнулся: «Здесь, мать… здесь!» Мы кинулись к дверям, но — «Шшша-а» — двери в Новую жизнь захлопнулись, и сама жизнь потекла мимо моего носа потрепанными спортивными площадками и изнанкой дальних общажных корпусов…

Но далеко не всё еще было кончено. Надежде в тот день было суждено родиться и умереть еще один раз.

Взмокнув от волнения и значительной скорости передвижения, мы, наконец, покинули дельта-окрестность платформы «Долгопрудная» и, спустя какое-то время, вступили на территорию Физтеха. Увиденное, конечно, несколько разнилось как с фотографиями в Брошюре, так и с глубоко личными предожиданиями — но и того хватило, чтобы я застыл в немом благоговении… Вот, весело переругиваясь и постукивая футбольным мячом об асфальт, прошла группа подтянутых молодых людей. Вот кто-то протащил совсем домашнюю авоську со свесившимся наружу и изрядно надкусанным батоном за 11 копеек «Студенческий» (нет, ну а какой еще?). Вот надрывно грянуло из верхнего окна неизбежное в тот сезон «Перемен — мы ждем перемен!» Вот… нет, не то чтобы я ожидал увидеть толпы интеллигентов-очкариков, деловито снующих в обнимку с карманными синхрофазотронами, но все-таки… хотя… хотя хватило и увиденного. Тем более, как быстро объяснил сам себе — имеет же, в конце концов, будущая научная элита страны право на личное времяпрепровождение, тем более в такой субботний вечер. А в обнимку с синхрофазотронами они сядут завтра… а, ну не завтра, а в понедельник, вот там, в тиши лабораторий и недрах выглядевших столь весомо учебных корпусов. Вот, кстати, и о корпусах. «Э-э, молодой человек, извините! — мама таки отыскала где-то в стороне о чем-то задумавшегося интеллигента-очкарика, — Молодой человек! Как нам отыскать Большую физическую аудиторию?»…

«Московский Физико-Технический институт прихотливо раскинулся в излучине Долгого пруда, известного со времен царствования императрицы Е…» Ну ладно, ладно. Не прихотливо. Да и сам Долгий пруд, давно уж превратившийся в застывшее зеленоватое болотце, расположен где-то вдалеке (говорят, туда добегали только участники лыжной секции… ну, не знаю, я на футбол ходил). Но вот то, что «раскинулся» — так это совершенно точно.

В целом, архитектура Фестеха лишена внутренней, да и какой-либо вообще, логики. Начать хотя бы с того, что в полной мере по официальному адресу «Институтский переулок» находятся лишь Аудиторный и Лабораторный корпуса, то есть непосредственно те, с которых и «пошла есть» земля Фестеховская. Главный корпус и корпус Радиотехники расположены уже где-то в глубине квартала. А Новый, «Чернильница» (башня Корпуса прикладной математики, прозванная так за некогда радикально фиолетовый цвет) и, конечно, прославленная Столовая — стоят уже на улице Первомайская, берущей свое начало в шумной толчее Долгопрудненского транспортного узла и жизнерадостно и логично завершающей свое течение в преддверии «старого» Долгопрудненского кладбища. На Первомайскую же выходит и студгородок, включающий в себя также бассейн, спорткорпус №2 и профилакторий, этот последний приют всех оголодавших на питании одним лишь гранитом науки. И наконец, где-то в глубине локальной промзоны замаскирована наша сверхсекретная военная кафедра, куда мы, конечно, тоже заглянем в свое время. Собственно, это лирическое отступление сделано лишь для лучшего понимания последующего эпизода, поскольку бывшие ТАМ всё прекрасно знают и без меня, а небывшие… впрочем, если эта скромная книга подвигнет кого-нибудь на легкую ознакомительную экскурсию по Фестеху — автор сочтет свою литературную миссию на этой земле более чем выполненной…

«Молодой человек! Где же здесь все-таки Большая физическая аудитория?» Молодой человек внимательно осмотрел сначала маму, затем елозящего от нетерпения меня, причем во втором случае, как мне показалось, в глазах его мелькнула горькая сочувствующая улыбка… «Там… по аллее, направо, войдете в корпус и на пятый этаж…» Четко выполнив указания, мы действительно отыскали большую, хотя и не очень светлую аудиторию («пыль научных веков» — уважительно подумал я), количественный и качественный состав портретов на стенах которой неоспоримо подтверждал тот факт, что данное помещение — аудитория, безусловно, Физическая. Выбрав лучшее место где-то посередине, чтобы не очень близко, но и не слишком далеко — я аккуратно выложил на парту ручку, хрустнул новенькой тетрадкой, торжественно вывел что-то вроде «Лекция №1, лектор — профессор Болибрух» (учитывая важность события, научный статус докладчика был повышен) и приготовился записывать. Мама, мужественно дав клятву ничем не обнаруживать факта нашего родства, с каким-то литературно-художественным изданием тихо пристроилась на самом верхнем ряду…