Ферзи - [19]

Чердачок, гордо именуемый хозяином на западный манер мансардой, располагался аккурат над кухней, точнее тем убожеством, что предполагалось помывочными чанами, а ныне же без должного надзора и крепкой хозяйской руки превратилось в первоклассный отстойник. Посему не следовало особо удивляться ядрёному аромату, пропитавшему каждую доску и гвоздик нелепого скошенного помещеньица. Его-то и за склад признать было совестно. Только жадный мужичонка, с тяжёлыми обвисшими щеками, потными руками и на удивление круглым брюшком, какими-то неведомыми путями приходившийся роднёй местному градоправителю (это как пить дать в мелких городках Словонищ другие долго доходные места и не держали), оказался излишне жаден до жилой площади и, изрезав второй этаж, как не снилось и диким оркам, оставил лишь совсем негодящий для сдачи скошенный гробик. В него с явного попустительства прислуги стекались все потоки негодящего хлама, миграционные маршруты почтенных грызунов и пути паломников-тараканов, ищущих последнее пристанище. Иссохшие трупы верных призванию членистоногих полноценными могильниками устилали углы и полки, в местах скопления паутины образуя настоящие гроздья. Небольшой комод, приваленный к торцу под ноклоном в градусов тридцать-сорок, почти полностью перекрывал маленькое незастеклённое окошко и печально щерился отбитыми полками, как старый каторжанин. Возле него вырастала гора треснувших черепков, старых ламп, скалок, ломаных стульев, лишь слегка огибая центральную проплешину, двумя волнами заходя на стены. Единственным плюсом был массивный каминный короб, обмазанный рыжевато-бурой глиной. От него ещё веяло жаром и каким-то небрежным, пыльным, но очень наивным уютом. Уставшие за день мытарств девушки попеременно прикладывали к нему ноющие пятки. Только плюс этот был настолько незначительным на фоне общих экстремальных условий, что даже Чаронит предпочитала на него не упирать.

Посверлив друг дружку для острастки серьёзными взглядами и не найдя пристойного повода для примирения или новой ссоры, подмастерья принялись за нехитрый ужин.

— Триликий, — тяжко выдохнула Танка, заметно покачнувшись на выуженной их хлама трёхногой табуретке, — это почти также мерзко, как рыбные котлеты в Замке. Не удивлюсь, если кости попадаться начнут.

— Здесь ключевое слово почти! — назидательным тоном поправила подругу Эл, без особенных потуг отправляя в рот вторую ложку желтоватого студенистого варева. — Вкуса особого, конечно, нет, но и консистенция не соплевидная. Здесь главное приноровиться и думать о вечном.

Травница смело заглотила очередную ложку, стараясь особенно не гримасничать, перекатывая во рту жёсткие сырые комочки и редкие пригарки. То ли ввиду призвания, то ли сама по себе, но к овощам и прочей растительности она питала большую гастрономическую привязанность и с чистым сердцем прощала им возможные огрехи готовки, считая, что изжить полезность даров природы сложнее, чем просто испортить. Духовник, не разделявшая её убеждений и пристрастий, лишь невольно кривилась в попытке договориться с собственным желудком, отчаянно требовавшим мяса. Девушка дважды вяло прокрутила ложкой слишком жидкую для каши, но катастрофически недотягивающую до супа субстанцию, проследила траекторию всплытия комочков и слегка брезгливо принюхалась. На её усмотрение от смеси пахло сыростью, землёй и кабачками, овощем, безусловно, универсальным, но безвкусным и оттого презираемым. Травница умудрялась обонять в поданной на ужин субстанции тыкву, мёд и эстрагон, но скромным труженикам подземелий такие ароматические изыски оставались недоступны.

— Хватит! Я не настолько отчаялась, чтобы покончить с жизнью так не эстетично! — не выдержала Яританна, вскакивая с места, от чего доходящий стул тут же развалился.

— Шмотри на мир хилосохки! — Эл заставила себя проглотить особо неприятный уголёк, вроде бы не совсем растительного происхождения. — Тьфу, дрянь какая…. Всё, что не убивает нас, делает сильнее. Тебя же, скажу по чести, ещё ни одной пищей не убивало. Наглую оккупацию нужника я пару раз фиксировала, а остальное как-то проходило без эксцессов. Так что не выкаблучивайся и ешь, что есть.

Алеандр хотела добавить ещё что-нибудь мотивирующее, лишь бы не всплыло отсутствие в её сумках оговорённого заранее провианта, но говорить было уже некому. Духовник перед любым действием имела склонность долго колебаться, но, окончательно решив или поддавшись Великому Бздику, была непреклонна и до отвратительного последовательна. Из небольшого коридорчика раздалось характерное дребезжание старой жестяной этажерки, брязганье не угодившей Чаронит миски, и Танка, гордо захлопнув за собой дверь, уже обтирала руки о порванную хозяйскую юбку, торчащую из кучи хлама. Вид у девушки при этом был донельзя торжественный и героический.

— Малайца! — поспешила спустить подругу с небес на землю Эл. — Так держать! Сейчас тому борову станет обидно-обидно и он немедленно выдаст нам нормальную комнату и чистосердечно повинится за все сальные намёки, что отпускал при регистрации.

— Вот только не начинай, Эл! — раздражённо зашипела девушка, опускаясь на пол и осторожно прижимаясь к более обтёртому боку печного короба. — И без тебя тошно.