Ферсман - [111]

Шутками, свидетельствовавшими не столько о сохранявшейся, несмотря ни на что, жизнерадостности, сколько о большом присутствии духа, Александр Евгеньевич, насколыко мог, успокаивал близких. Однако сердечное недомогание, осложненное тяжелым заболеванием печени, подтачивало его силы. Ему мучительно не хотелось сдаваться. Время от времени он вырывался из-под бдительного надзора врачей и отправлялся в путешествия, которые становились все более короткими. Он, как всегда, спешил, но перерывы в работе становились все чаще.

Ему помогала старая привычка одновременно работать над несколькими темами. Она коренилась не только в его нетерпеливом характере, но и воспитывалась многообразием требований жизни, на которые страстно хотел ответить ученый.

Работа шла медленнее: не тотчас поступали заказанные сводки новых данных, не так легко, как прежде, писались отдельные главы. Хотя Ферсман обычно не затруднялся изложением своих мыслей, но прежде чем их высказать, он их долго вынашивал. На каждом этапе нового исследования длительное время занимают накопление, изучение и отбор фактического материала. Эти вынужденные «пробелы» времени были для него попрежнему нетерпимы. Подобно садоводу, который заполняет разными опытами томительную — иногда многолетнюю — паузу между волнующими его воображение скрещиваниями и плодоношением выращенных им гибридов, Ферсман тоже избегал «простоев», заполняя их параллельными работами. Если они иногда, пересекались в его сознании, то это шло им на пользу. Так или иначе, исследователь всегда был занят, всегда его мысль напряженно работала над новыми проблемами, а счастливые особенности его на редкость пластичной натуры позволяли ему легко переключаться с одной темы его раздумий на другую.

Оглядываясь на пройденный путь, он отмечал не только эволюцию идей, но и переворот в чувствах, который пережил.

«Больше полустолетия жизни исканий и увлечений, — раздумчиво писал Ферсман в своих воспоминаниях, — больше полустолетия любви, упорной и упрямой, любви безраздельной к камню, к безжизненному камню природы, к самоцвету, к куску простого кварца, к обломку черной руды…»

Действительно, за эти несколько десятков лет он научился языку этих безжизненных и мертвых тел, познал многие тайны их зарождения, существования и гибели, сроднился с природой, но не только!

«И вот сейчас, — писал Ферсман в марте 1940 года под непосредственным впечатлением юбилея города Кировска, — когда в моей голове постепенно проходят воспоминания прошлого, когда приходится это прошлое не просто вспоминать, а раскладывать на части, острым скальпелем анатома вскрывая отдельные нервы и жилки, вот сейчас только я начинаю понимать, какую огромную роль в моей жизни сыграли именно люди, как тесно сплетались они со всеми переживаниями, как именно они, часто совершенно незаметно, руководили мыслями, поступками и желаниями».

В дружной, сплоченной, единой семье этих замечательных советских людей встретил Александр Евгеньевич тяжелую годину войны.

В течение первых двух лет Великой Отечественной войны, превозмогая болезнь, Ферсман с жаром отдался разработке проблемы стратегического сырья. По заданию Генерального штаба Советской Армии он начал составлять и до обострения мучившего его недуга, в декабре 1942 года, успел закончить сводку «Стратегическое сырье зарубежных стран». В этой капитальной работе Ферсман проанализировал отдельные крупные геохимические комплексы, встречающиеся на земном шаре, со всеми их особенностями, обусловленными геологической историей, а также рассмотрел отдельные виды минерального сырья, проследил обеспеченность ими борющихся стран. Ему удалось показать в этой работе, как характер размещения основных источников сырья влияет на стратегические планы и на ход военных операций. В этой работе отражены крупнейшие сдвиги, происшедшие за последние годы в области добычи ранее известных руд и в эксплуатации новых видов сырья и новых месторождений. Это был том в тысячу страниц, и каждая из них находилась на вооружении страны.

Ферсману принадлежал ряд предложений военного характера. Они своевременно были переданы им в соответствующие управления Генерального штаба, получили одобрение и во многом были осуществлены.

Разработанные Ферсманом проблемы стратегического сырья, по отзывам специалистов, на много лет сохранят свое значение, хотя и потребуют дальнейшего, более углубленного анализа. На примере этой работы он с большой силой подчеркнул значение геохимического подхода к проблемам сырьевых запасов, то-есть тесной связи законов распределения и сочетания минералов и элементов в земной коре и способов их добывания и переработки. Это действительно важные мысли, и они должны быть в памяти всех, кто занимается этими проблемами после его смерти.

Вот один маленький эпизод военных лет, который говорит о выросшем чувстве глубочайшей личной ответственности ученого за судьбы науки, за судьбы своей страны. Это чувство Ферсман разделял со своими друзьями.

Академик А. В. Шубников рассказывал в своих воспоминаниях о том, как в начале Отечественной войны, проездом попав в Свердловск, на станции он узнал о том, что здесь находится Ферсман, разыскал его и нагрянул к нему в первом часу ночи. Ферсман не спал. В комнату, которую он занимал, входили и выходили люди. Стрекотала пишущая машинка. Вокруг Александра Евгеньевича, как всегда, кипела жизнь, рождались новые важные исследовательские задания.