Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства - [47]

Фернандель научился понимать — годы не проходят даром. Он знает — не хуже профессиональных критиков, — что весь его былой арсенал: несмелость, неловкость, наивность, доброта, неприспособленность к непонятному миру «взрослых» — все это выглядит анахронизмом а новом мире «синема-бис», поставляющей на экраны уверенного хозяина жизни, победителя, завоевателя, авантюриста. Зритель больше не хочет видеть себя «маленьким человеком», слабым, беззащитным, нравственным. Он хочет компенсировать себя на экране. И «синема-бис» торопится ему навстречу, забегает вперед, разворачивает картины иллюзорных побед. Что поделать — компенсация лежит в основе этого искусства, и потому, быть может, добрая половина всех западных фильмов — бравурный апофеоз гордого одиночества, всевластия сильной индивидуальности, осознавшей свою непохожесть на других.

Фернандель выпадает из этого искусства, он не может изменить свое естество, избавиться от своего раблезианского гуманизма, от неизбывной традиции, создавшей его и сделавшей некогда любимцем французской провинции.

В конце пути он возвращается в этот мир, в последний заповедник тарасконства, в себя самого.

…Он стар и задумчив, он никогда не был таким, а может быть, это и не он вовсе бредет по горной дороге. А вокруг — сверху, по бокам, даже снизу — колючие горные пики, обрывы, снег, вечность. Достаточно сойти с автострады, чтобы удостовериться: в этом заброшенном мире ничто не изменилось, ничто не изменится, если не придет кто-то со стороны. И все равно, как будут его звать — богом, инженером-строителем, завоевателем. Кто-то должен прийти. И он приходит.

Вспомним давнее «Возвращение» Паньоля — брошенные селения, забытые богом люди. Только тогда Фернандель катил свою тележку мимо, чтобы уйти подальше, чтобы разбогатеть. Сейчас добрый Боженька (так зовет он себя в этой новелле из фильма «Дьявол и десять заповедей») приходит, чтобы принести людям веру.

Это могло быть смешно, но драматизм фернанделевской роли в том, что он впервые в жизни убежден — он обладатель истины.

Боженька вещает, Боженька обещает будущее. И пусть никто не верит ему, такая убежденность в его заторможенных жестах, в окончательной скованности лица, что крестьянам придется уверовать. И пусть паралитик вовсе не хочет «встать и идти», по прямому евангельскому призыву, пусть невестка его трезво отметит, что Боженька «похож на осла дяди Жильбера», — герой Фернанделя так далеко ушел от грешного мира, что соглашается и на это, лишь бы его слушали, лишь бы передать людям то, что известно ему одному. «Я открыл ему тайну, как быть счастливым, но он пренебрег этим и делает все наоборот. И я пришел сюда, чтобы как-то это исправить». Это сказано о человеке, и Боженька делает, что обещал: старик нехотя поднимается на ноги, умирающая старушка слышит шелест ангельских крыл. Сейчас он примет ее последний вздох и уйдет с сознанием исполненного долга, не желая знать, что за его спиной все вернется к прежнему, что последняя иллюзия уже не приносит утешения и каждый знает ей цену, и цена эта стремится к нулю. И снова засверкает шоссе, убегающее вниз, к цивилизации, в Страну Стандартных Мечтаний, откуда не уйти Тартарену, откуда придет за ним элегантный красный автомобильчик, так похожий на машину преуспевающего комика Фернаделя из «Парижских каникул», и вежливые люди любезно предложат Боженьке «проехаться немного», и Боженька с первой неловкой улыбкой примет приглашение, и машина тронется с места, и помчится открыв на мгновение надпись «психиатрическая лечебница».

Круг фернанделевской тоски замкнулся, Тартарен возвращается к простоте и довольству юности, Тараскон, сужающийся до пределов собственного «я», оказывается той самой гармонией, к которой всю жизнь стремился герой Фернанделя.

«Valele et plandite» — прощайте и не забудьте о рукоплесканиях. Этой фразой обычно заканчивались римские комедии.

Фернандель понимает сам, что пора уходить. Правда, он не торопится. Между делом основал собственную кинокомпанию на паях с Жаном Габеном, выпустил несколько фильмов, готовится к следующим. Но, приступая к стосороковой своей картине «Человек в бьюике», он обещал сняться еще в десяти картинах и уйти на покой. Еще раньше он заявил, что выйдет в отставку к семидесяти годам. Даты совпадают, и Фернанделю можно поверить — в его возрасте не остается времени на кокетство Брижжит Бардо. Просто он, как всегда, понимает, чего требует зритель и что может актер.

Фернандель знает, что им кончается многовековая традиция фарса. Он давно перестал быть единственным комическим жанром. Старомодные тарасконады еще смотрятся, но со снисходительной улыбкой: новое время требует нового юмора. Фарс все чаще превращается в трагикомедию или комедию абсурда. О нем можно сожалеть, но он прожил долгую и счастливую жизнь. А напоследок ему повезло еще раз — последний вздох у него принял последний Тартарен.

Об этом и написана книга.

Фильмография

БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ (Le Blanc et le noir), 1930, реж. Марк Аллегре.

САМАЯ ЛУЧШАЯ НЯНЬКА (La Meilleure bobonne), 1931, реж. Марк Аллегре.

Я ДОЛЖЕН ВАМ ЧТО-ТО СКАЗАТЬ