Фердинанд, или Новый Радищев - [36]
Теперь Карузы стоят полупустые. На самом перекрестке виднеется заброшенный дом, в котором еще недавно жила старая учителка младших классов. Все местные жители, которые еще не спились, не сидят, не замерзли, не закупались, не удавились, не сошли с ума, не съехали в другие города и веси, ее хорошо помнят, как, наверное, помнит каждый, даже самый забубенный человек, свою первую учительницу, первый класс, теплое сентябрьское утро, хрустящие новые учебники, обернутые в пергаментную бумагу, и кедровый запах круглого, расписного псевдохохломой пенальца с остро наточенными карандашами и еще не обкусанными ручками-вставочками. Известно, что все мы отчасти пишем почерком первой учительницы, которая ставила нам руку, учила писать. У учителки был муж — я еще его застал в живых — лесник, тихий, мирный, робкий человек, что для лесника казалось довольно странным, но для лесовика — обычным делом. Заросший и диковатый, он говорил невнятно, темно, будто ворковал. Поэтому обычно беспощадная к людям народная молва оказалась к нему более-менее благосклонна и дала ему вполне терпимое прозвище: Вася-Голубь[65].
Несколько лет назад его разбила «кондрашка», или «кондратий». Между прочим, термин бытует с 1708 года, когда казак Кондратий Булавин собственноручно убил (разбил) полковника князя Ю. Долгорукого. Вася-Голубь лежал недвижим, молчал, почти ничего не ел, а только курил и курил сутки напролет крепкую доморощенную махорку из козьих ножек, которые ему сворачивала из газеты и скрепляла слюной жена. Раз проезжая мимо этого дома, я видел, как учителка медленно и осторожно переносила через дорогу в низенькую баньку у затянутого ряской пруда Васю-Голубя, превратившегося в живой скелет. А потом Вася умер, а недавно скончалась и сама учителка. Все многочисленные сараи, хлева и сараюшки, построенные когда-то Васей из светлых, аккуратных бревнышек, теперь уже посерели и почернели. Постройки эти, хаотично сгрудившиеся возле дома, как пенсионеры, стоящие у сберкассы, скособочились каждый по-своему, заросли здешней травой забвения — бурьяном и лебедой. В начале августа строения эти вдруг разом охватывают цветущие пирамидки иван-чая, и на закате дня кажется, что сараи горят. Наверное, скоро так и произойдет — с каждым годом следов грабежа и разрушения видно все больше: выломаны двери, сорваны крыши и все, над чем годами трудился Вася, скоро погибнет — спалит чья-нибудь злая рука, а, может быть, весной с некошеных полей, не торопясь, как змея, подползет к дому, шипя и смрадно воняя, весенний пал[66]. Наверное, так было здесь со времен Марьи Назимовой, а может быть, и раньше: люди что-то строили, пахали, а потом гибли, умирали, и все зарастало бурьяном, сгорало и исчезало…
Однажды проходя по нашей деревне с соседкой Андреевной, я узнал, что тут, неподалеку, на пустыре, заросшем крапивой и лебедой, стоял дом какого-то Ваньки. Он по неведомой ныне причине на сотрудничество с соввластью не шел, в колхоз вступать не хотел и тем самым портил отчетность, не позволяя отрапортовать о стооднопроцентном вхождении крестьян-единоличников в колхоз. Ванька имел полуголую ораву детей, страшно бедствовал, и поэтому отнести его к категории кулаков или середняков и выслать в Сибирь не поднималась рука даже у жестокого начальника из района. Зато Ваньку всячески притесняли, не давали ему покоса, облагали страшным налогом, мучали за недоимки, лишили земли, даже огорода — подрезали землю под самый дом, а он все равно упорствовал в своем заблуждении и стоял на своем. Андреевна говорила, что уполномоченный, собрав весь оброк, порой вдруг требовал принести ему змею. Зачем? Для нужд медицины? «Да пес ево знат, для куражу над людям». Замечу, что змеи здесь порой попадаются, когда за грибами идешь, но чтобы специально найти пресмыкающееся, ноги до колен стопчешь. Чем же Ванька этот занимался, чем кормил семью-то? Старуха махнула клюкой (глубокая старость — это когда показывают на что-то клюкой) в сторону озера: «Вишь там каменья, он жернова для ручных мельниц тесал». И этот истинно египетский труд был ценой русской свободы без выезда…
Впрочем, из путаных объяснений Андреевны я понял, что в истории Ваньки есть свой секрет. Оказывается, во время блужданий по лесам в окрестностях Рога он нашел некий огромный небесный камень (ученые думают, что это — отколовшийся обломок знаменитого Тунгусского метеорита) и начал ковать из него какие-то особенные подковы, которыми приторговывал из-под полы. Подковы эти обладали необыкновенными свойствами возбуждать женскую чувственность — не к коням, конечно, а к верховым, словом, к владельцам коней, подкованных этими волшебными подковами. Из-за этого в округе происходили многочисленные семейные скандалы. Однако подковы, сделанные из какого-то невероятно чистого железа, стремительно истончались, а потом лошади теряли их в непролазных грязях. Вместе с ними для окрестных баб исчезало и все несказанное обаяние гарцующего по деревне джигита. Это приводило к конфликтам новоявленных роландов с Ванькой. В конце концов, утесненный одновременно голодной семьей, безжалостной соввластью и похотливыми роландами, кузнец своего счастья решил испытать его на сопредельной СССР территории. Но при переходе тогдашней советско-пыталовской границы у краснознаменной заставы, известной теперь из уст нашего президента как застава Мертвого Осла Уши, его случайно подстрелил советский погранец, который как раз в это время вышел из своей будки и, укрывшись плащ-палаткой, присел неподалеку по неумолимо большой нужде. Надо же тому случиться, что Ванька в полной тьме, при бушующей в тот час страшной грозе, не просто прошел рядом с сидящим на корточках погранцом (так бы все и обошлось), а буквально наступил на него. Со страху погранец застрелил нарушителя госграницы. Словом, получилось как в гимне советских пограничников на слова Стальского:
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
«Миграции» — шестая книга известного прозаика и эссеиста Игоря Клеха (первая вышла в издательстве «Новое литературное обозрение» десять лет назад). В нее вошли путевые очерки, эссе и документальная проза, публиковавшиеся в географической («Гео», «Вокруг света»), толстожурнальной («Новый мир», «Октябрь») и массовой периодике на протяжении последних пятнадцати лет. Идейное содержание книги «Миграции»: метафизика оседлости и странствий; отталкивание и взаимопритяжение большого мира и маленьких мирков; города как одушевленные организмы с неким подобием психики; человеческая жизнь и отчет о ней как приключение.Тематика: географическая, землепроходческая и, в духе времени, туристическая.
Эта книга – социальный травелог, то есть попытка описать и объяснить то, что русскому путешественнику кажется непривычным, странным. Почему во Владивостоке не ценят советскую историю? Почему в Лондоне (да, в Лондоне, а не в Амстердаме!) на улицах еще недавно легально продавали наркотики? Почему в Мадриде и Петербурге есть круглосуточная movida, толпа и гульба, а в Москве – нет? Отчего бургомистр Дюссельдорфа не может жить в собственной резиденции? Почему в Таиланде трансвеститы – лучшие друзья детей? Чем, кроме разведения павлинов, занимается российский посол на Украине? И так – о 20 странах и 20 городах в описаниях журналиста, которого в России часто называют «скандальным», хотя скандальность Дмитрия Губина, по его словам, сводится к тому, что он «упорядочивает хаос до уровня смыслов, несмотря на то, что смыслы часто изобличают наготу королей».
Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.