Фэнтези - [25]

Ход дальнейших событий пока был не так ясен, но Айрин знала одно. Поначалу открытое хамство Берольда бесило, ее оскорбляла мысль, что Звероящер относится к ней, как к особому блюду, которое он может съесть, если купит. Теперь же, вмешавшись, он сделал то, что сам считал верхом глупости: просто помог. И протест растворился, исчез, уступив место теплому чувству симпатии и благодарности. Значит, ей будет нетрудно ответить на чувство Берольда. Куда легче, чем уйти в тот монастырь!

В глубине души Айрин, конечно же, знала, что многое просто придумала, что Берольд может быть и не при чем во всей этой истории, что Звероящер способен себя повести совершенно не так, как ей нужно. Однако любой конец был предпочтительней участи, что предлагалась указом!

- Все будет нормально, - внушала она себе, но первый знак на пути был не слишком хорошим.

- Хозяина нет, он вернется домой поздно, - бодро ответил слуга, когда Айрин его попросила впустить ее.

Ей нужно было вернуться, однако она не рискнула, почувствовав, что второй раз уже не придет. Все те сказки, которыми Айрин себя утешала, исчезли, развеялись в дым у порога дворца Звероящера, ей стало страшно.

- Сейчас или больше уже никогда! - пронеслось в голове, и она постучала опять.

"Я хочу подождать, - очень твердо ответила Айрин слуге, когда он повторил ей все, что говорил в первый раз. - Проводите меня в залу, где он встречает гостей!"

Она точно не знала, что ей помогло: твердый тон или пара монет, но слуга пропустил ее. И, оказавшись в гостиной, Айрин вновь ощутила прилив сил, поверила, что все пройдет хорошо.

Время шло, а хозяина не было, Айрин опять начала волноваться. Уже начинало смеркаться... Слуга предложил ей уйти, но она отказалась. Она полагала, что он зажжет свечи, которые были в гостиной, однако слуга вышел, не предложив это сделать, а Айрин не стала просить. Ей опять стало не по себе. Страх... Решимость... Надежда... Тревога... Ее настроенье качалось, подобно доске на веревках, качелям в поместье, которые Айрин любила. Потом накатила усталость, и Айрин закрыла глаза...

Разбудил ее свет от свечи. Вокруг было темно, словно кто-то закрыл окна шторами, и Айрин вдруг поняла, что уже ночь. Берольд стоял рядом, и Айрин вдруг сделалось жутко. До этой минуты она полагала: "чудовище Лонгрофта" самый простой человек. Невоспитанный, грубый, распущенный, очень испорченный властью, однако такой же, как все. Его мрачное прозвище, как и ужасные слухи - плод буйной фантазии тех, кому нечем заняться. Теперь же, в ночной темноте, Айрин ясно увидела, что глаза Ящера светятся красным огнем, а лицо - словно застывшая маска. Ей вдруг померещилось, что, если он улыбнется, то вместо зубов Айрин ясно увидит клыки.

- Давно ждешь?

Она что-то ответила, силясь скрыть дрожь, охватившую тело. Свет! Айрин сейчас отдала бы достаточно много за то, чтобы сотня свечей, наполнявшая комнату, вспыхнула ярким огнем!

- Для чего ты пришла? Что тебе нужно?

Не в силах хотя бы на миг отвести взгляд от жутко пылающих глаз, Айрин что-то ему отвечала... Когда он коснулся ее, то она содрогнулась от ужаса, но не смогла оттолкнуть Звероящера. Словно лишившись всех сил, Айрин лишь ощущала, как он гладит грудь, чуть прикрытую вырезом платья, стараясь нащупать сосок... И внутри, прогоняя мистический страх, начала закипать сумасшедшая злость. Если ты Звероящер, не жди человеческих чувств и не жди благодарности! Хочешь - плати! И по самой высокой цене!

- За тобой должок, Ящер!

Читая на память текст свитка, она обвиняла его, насмехалась, стремилась хоть как-то задеть и унизить за то, что поверила хоть на минуту в способность Берольда жалеть и сочувствовать.

- Думаешь, эта бумажка хоть что-нибудь значит?

Она понимала, что нет, но она перестала бояться. Вообще! Не желание силой отнять у Берольда дурацкую грамотку, а сумасшедшая вера в то, что ей теперь можно все, подтолкнули вскочить и попробовать выхватить свиток. Однако она не успела.

Когда Звероящер, схватив Айрин, начал срывать с нее платье, она ощущала все тот же безумный подъем.

- Не боюсь! Не боюсь ничего!

Она знала, чем это закончится. Знала, что утром умрет, потому что гокстедские сказы не лгут. Знала, что ей подходит такой конец! А еще ей захотелось в последний раз выкинуть что-то такое, что перечеркнуло бы правила, нормы, законы ужасной "игры". И, когда Берольд начал ее целовать, она жадно прильнула к нему, словно сама хотела его. Впрочем, был ли тут наигрыш? Ужас, испытанный ею вначале, внезапный подъем, ощущение дикой свободы, сменившее панику, чувство своей обреченности, жажда урвать у обманщицы-жизни хоть что-то, в последний раз, вдруг породили в душе Айрин дикую вспышку страстей.

- Не хочу в монастырь, - повторила она, приоткрыв глаза и потянувшись на мягком ковре. - Не хочу...

Эту фразу Берольд уже слышал не раз, но не мог уловить ее смысл.

- Да тебя и не пустят туда.

- Хорошо бы...

Она понимала, что нужно подняться, одеться и что-то решать, но ей было лень. И ей вообще полагалось считать себя бедною жертвой, а не выгибаться весеннею кошкой, зевая, вертясь и ласкаясь...