Фенрир. Рожденный волком - [135]

Элис попятилась, сжимая амулет.

Волк заговорил, и его голос был подобен скрежету камня о камень:

– Ты приходила ко мне раньше. Среди зеленых лугов, на поле несжатой пшеницы, под голубым небом, в тот час, когда солнце превращает воду в усыпанную алмазами ткань. Ты приходила, и ты благословила меня, Святая Дева.

Элис побежала. Панический ужас охватил ее. Однако же она невольно оглянулась.

Офети прыгнул на Волка, размахивая мечом Ворона. Зверь был быстр, он развернулся, но меч распорол темную шкуру на боку. Волк прыгнул на Офети, но Ворон обхватил викинга обеими руками и швырнул на песок, когда челюсти зверя уже были готовы сомкнуться на шее толстяка. Вервольф тронул раненый бок, поднес пальцы к губам, пробуя кровь на вкус.

– Убей его! – выкрикнул Ворон, когда Офети снова набросился на зверя. На этот раз Волк был еще проворнее. Он схватил Офети, отрывая его от сырого песка.

Элис обернулась.

– Вали, нет!

Она не знала, откуда пришли эти слова, что они значат, однако на зверя они, кажется, подействовали.

Волк разжал пальцы, выронив Офети. Викинг упал в воду и остался лежать, держась за окровавленные бока и тяжело дыша. Но другие все еще наступали на Волка, и он развернулся, чтобы убить их, он кусал и терзал, забыв обо всем в своей ярости.

Одна руна ожила внутри Элис, имя которой она узнала раньше других. Лошадь. По берегу пронеслась галопом серая кобыла, лошадь одного из франков.

– Госпожа, ты должна остаться с нами! Я сумею тебя защитить! – Это кричал Ворон. Он успел забрать свой меч, но не ринулся в битву.

Элис мотала головой, пятясь от него.

– Госпожа!

Она вцепилась в гриву лошади и подтянулась, садясь верхом.

– Он убьет тебя! Этот Волк принесет тебе смерть! – надрывался Ворон.

«Вперед!» – мысленно приказала она, и лошадь во весь опор понеслась по берегу к лесу.

Глава пятьдесят восьмая. Следопыты

Элис ускакала, Волк тоже исчез. Как только девушка покинула берег, он стряхнул с себя франков и помчался к лесу, волоча за собой труп рыцаря.

Ворон вытер меч о плащ и убрал его в ножны.

– Настронд, – сказал он.

Офети, который до сих пор не мог отдышаться после схватки с Волком, кивнул.

– Берег мертвых. – Он поглядел на тела на песке, кое-как перевел дух и заговорил:

Там она видела —

шли чрез потоки

поправшие клятвы,

убийцы подлые

и те, кто жен

чужих соблазняет;

Нидхегг глодал там

трупы умерших,

терзал он мужей —

довольно ли вам этого?[26]

– Это давнее пророчество, – сказал Хугин, – начало сумерек богов.

Офети ощупал бока ладонями. Они тут же покрылись кровью, однако раны оказались поверхностными. Викинг понял, что вервольф не захотел его убивать. Он оставил на берегу человек двадцать покойников. Никогда еще, ни в одном сражении Офети не видел таких искалеченных, изломанных тел. Чайки и вороны уже кружили над берегом. Викинг был потрясен внешним видом чудовищного Волка, его неистовостью, однако не самим фактом его существования. В отличие от исповедника, он без малейшего труда принимал магическую реальность. Он ведь вырос среди простых крестьян и с детства был уверен, что эльфы, гномы, тролли и оборотни так же реальны, как овцы, которых он пас, дождь, под которым он мок, и мороз, от которого стыло тело.

Из-за дюны вышел Леший.

– Тебя не было, когда начался бой, – заметил Офети.

– Я привел сюда Ворона, показал ему ближайшее место, где можно найти корабль, зная, что к этому монастырю придут и другие.

– Никого ты никуда не привел. Эти встречи предопределены, – возразил Хугин, – они обещаны самой судьбой.

– И что же, тебе и в Ладогу суждено попасть? Если это так, тебе не нужна моя помощь.

– Возможно, тебе отведена какая-то роль в грядущих событиях, – согласился Хугин, – но только не думай, что сумеешь уйти от судьбы.

– Мои войны идут из-за товаров и прибыли, – сказал купец. – Я просто случайно встретился вам на пути к тому зверю. Что он такое?

– Враг Смерти, – ответил Хугин.

Леший огляделся по сторонам.

– Не хотел бы я в таком случае повстречать друга Смерти, – сказал он.

Но Офети не был расположен к шуткам. Он хотел почтить павших товарищей стихами, как это было принято у северных воинов.

Опустели скамьи вкруг столов Валгаллы,

И послал бог черного Волка созвать гостей.

И напитались пески кровью храбрых,

И не терпится мертвым за оружие взяться отмщенья.

Хугин внимательно слушал. Хотя он не рос среди северян, однако уважал их традиции. Он знал, что Офети таким образом чтит память павших друзей, как франки чтят своих покойников слезами и молитвами, а мавры – причитаниями и воплями.

– Мои сородичи мертвы, – продолжал Офети, – и я не могу вернуться на родину. У меня три корабля, которыми я не смогу управлять, и сокровище, которое я не смогу донести. Теперь для меня ценнее всего еда и питье. У меня в голове столько дней клубился туман, и разум не прояснился от купания в холодной воде.

Ворон поднялся.

– Пойдем в монастырь, там найдутся еда и вода.

– А на тебе богатое платье, воин, – заметил Леший. – Что, есть и другие сокровища?

– Они уже закопаны в надежном месте, – сообщил викинг, – даже не думай, что тебе удастся меня обокрасть.

– Напротив, – сказал Леший. – Я хотел предложить тебе за них хорошую цену.