Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом - [7]

Шрифт
Интервал

старого мирового порядка. Для материализации идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу. По Марксу, основным «рычагом» социальных преобразований является пролетариат [11] , превращающийся в класс-избранник. Марксизм переводит утопию в практику и предвосхищает должное, потенциально способное воплотиться в жизнь.

Маркс впервые указывает на пролетариат как на реальную политическую силу в работе «К критике гегелевской философии права». В сущности, пролетариат понимается как гегелевское «ничто». Это «ничто» должно стать «всем», то есть «бытием». Сама же «идеологическая деятельность» сводится, по Марксу, к просвещению и образованию пролетариата, пробуждая его сознание в направлении определенных идей. Основоположник теории бесклассового общества предполагает при этом наличие у пролетариата самосознания на уровне философской рефлексии.

Взаимовлияние марксизма и любого национального общественного идеала является противоречивым и во многом антиномичным. Но данные идеи не распространились бы достаточно широко без положительных составляющих в их содержании. Много позитивного марксисты позаимствовали из других социально-политических, философских учений, взяли у христианской религии и русской идеи. Маркс не создал своей концепции происхождения религий. Христианство, открывшее человеческой совести и давшее миру недосягаемо высокий идеал, было объявлено якобы монопольным откровением марксизма и социализма.

Христианство и русская идея возникли до марксизма и морального кодекса строителя коммунизма. Факт заимствования части идей очевиден. Каждая утопия в какой-то степени религиозна.

Можно отметить, что первое гимназическое сочинение, написанное в 1835 году философским учеником Гегеля и «атеистом» К. Марксом, имело странное с точки зрения современных атеизированных марксистов название: «Единение верующих с Христом по Евангелию от Иоанна, гл. 15, ст. 1-14, его причина и суть, безусловная необходимость и оказанное им влияние». Центральный вопрос данного сочинения формулируется юным автором следующим образом: в состоянии ли человек самостоятельно, без единения с Христом, «достигнуть той цели, для которой Бог создал его из ничего?» [12] .

И ответ, к которому приходит Маркс, однозначен: без единения с Христом мы «не можем достигнуть свой цели» [13] .

«В единении с Христом, – пишет Маркс в своем сочинении, – мы прежде всего обращаем любящие взоры к богу, чувствуем к нему самую горячую благодарность, с радостью падаем перед ним на колени. А затем, когда, благодаря нашему единению с Христом, для нас взойдет более яркое солнце (коммунизм – С.Е.), когда мы почувствуем всю нашу отверженность и в то же время будем ликовать по поводу нашего спасения, только тогда сможем мы полюбить того бога, который прежде казался нам оскорбленным властителем, теперь же является всепрощающим отцом, добрым наставником» [14] .

Для зрелого Маркса в качестве отца, то есть в роли Мессии выступает коммунистическая партия, вооруженная «научной теорией». Именно она, выполняя функции Христа Спасителя, должна указать человечеству путь к безденежному и бесклассовому обществу как высшему общественному идеалу.

Примечательно, что и американская мечта имеет определенные точки соприкосновения с отдельными положениями марксистской теории. Элементы тождества не раз отмечали некоторые обществоведы в США. «Наше исследование, – писал, например, Р.Гудвин, – начинается с утверждения сходства между утопией Маркса и американской мечтой. Обе исходят из веры, что все люди имеют равные права в области материального благосостояния, и что равенство составляет необходимую основу, которая открывает людям «царство свободы», развитие «человеческих потенций» или «поиски счастья» [15] .

Чтобы дать верную оценку любой философской концепции, следует поставить следующий вопрос: «А применяет ли сам автор новой философской системы свои выводы в собственной жизни и работе?». «Обычные» люди предпочитают только в мыслях быть с меньшинством, а в речах – с большинством.

Действительный универсальный смысл феномена недуховного богатства был впервые признан Сократом. Метод Сократа, развивавшийся в условиях коммерческой деятельности софистов, принимавших оплату за обучение, основывался на практической идее блага, которую Сократ трактовал универсально, справедливо усматривая ее влияние и «материю» во всех известных ему областях человеческой жизни. Но выдержать тяжелый вес рациональности не смогло и сознание великого мыслителя. В конечном итоге Сократ вынужден был прийти к глубочайшему разладу с родственным ему греческим сообществом и фактически к узаконенному суициду.

Эталонный мудрец Сократ говорил: «Лучше достойно умереть, чем недостойно жить, и с хорошим человеком ничего плохого не будет ни здесь, ни после смерти. И после смерти боги будут его поддерживать». Это интересная позиция – человек, не выходя (полностью) из общества, имеет самостоятельное бытие. Причем и в этой жизни, и после смерти. Сократ проповедовал, в сущности, изрядную банальность: постижение Истины важнее борьбы за власть. Публика вежливо покивала и собралась расходиться. И только после смерти Сократа с ним стали считаться как с любопытным казусом.


Рекомендуем почитать
Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Китай: версия 2.0. Разрушение легенды

Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.