Феномен Табачковой - [33]

— Очень просто. Мотоцикл мой. И я буду на нем ездить.

— Ну ладно, хватит дурить, — отмахнулась Черноморец, вошла в комнату и обмерла. Смысл сказанного Табачковой дошел до нее лишь в тот миг, когда она увидела новую метаморфозу с ее жильем.

— Да-да, опять у разбитого корыта, — усмехнулась Анна Матвеевна ее молчаливой потрясенности.

Черноморец подошла к стене, на которой еще не так давно висел ковер, а теперь красовался силуэт мотоцикла, зачем-то потрогала ее, обернулась к Анне Матвеевне, опять провела ладонью по стене, будто не доверяя собственному зрению и осязанию, и обвела комнату каким-то опустошенным взглядом.

— Жаль твоих трудов и своих не меньше, но так нужно, — сказала Анна Матвеевна.

— Аннушка, дорогая, — пролепетала Черноморец, встала, навалилась на нее жарким грузным телом и расплакалась. — Что же это с тобой делается, бедняжечка ты моя горемычная, — причитала она, всхлипывая. — Пенсия проклятая, как людей ломает!

— Что ты, что ты, Зина, — растерялась Анна Матвеевна и погладила ее по голове, едва удерживаясь на ногах под тяжестью ее тела. А Черноморец, срываясь на высокие ноты, уже по-настоящему голосила. Анна Матвеевна замолчала, прислушиваясь к ее плачу, потом не выдержала, вспылила: — Да что ты, как по покойнице, Зинаида! А ну, цыц!

Черноморец смолкла и уставилась на Табачкову.

— Жива я, здорова, — сердито сказала Анна Матвеевна, — и нечего меня заживо хоронить.

— Боже мой, да что же это за бред такой! — опять всхлипнула Черноморец.

— Цыц! — снова крикнула на нее Табачкова, да так громко, что Черноморец сильно вздрогнула своим громоздким телом.

— Разум мой при мне, поэтому хватит белугой реветь, — Анна Матвеевна вытерла носовым платком мясистое лицо подруги. — Ну чем эта комната хуже той? Один стол сколько места занимал, вечно за него цеплялась. А громадный гардероб? Да на кой он мне? Посуда теперь в шкафчике на кухне, и, представь, спокойно обхожусь без купеческого серванта с его обнаженными внутренностями. Пойми, это не каприз, а необходимость.

— Ка-ка-я? — протяжно пробасила Черноморец.

— Потом, Зина, объясню. Сейчас нельзя, — многозначительно сказала она.

— А как на все это Ермолаевна смотрит?

— Никак. Мы давно не виделись.

— Опять рассоримшись?

— Вроде.

Черноморец как-то сразу заспешила, засуетилась, сказала, что у нее уйма дел, и ушла. «К Миле побежала», — догадалась Табачкова и слабо улыбнулась в недобром предчувствии.

Через час в квартиру позвонили. На пороге стояли Черноморец со Смурой и двое мужчин в белых халатах.

— Анечка, только не волнуйся, пожалуйста, — Смурая решительно вошла в коридор. — Тебя на время госпитализируют, подлечишься, и все будет в порядке. Мы с тобой в тот раз повздорили из-за чепухи, так ты не питай ко мне зла. — Она заглянула Анне Матвеевне в глаза, будто надеясь отыскать там нечто очень интересующее ее, и, ничего не найдя, занервничала; Одевайся, дружочек, поехали.

— Погодите, — сказал мужчина с портфелем, видимо, врач. — Пройдемте в комнату. Посторонних прошу выйти.

С покорным вздохом Анна Матвеевна подчинилась. А потом было то же, что когда-то на приеме у усатого доктора. Ее обслушивали, осматривали, обстукивали, проверяли рефлексы и реакции.

— На что жалуетесь? — спросил доктор.

— Здоровая я, как коровушка, — грубовато ответила она, здравомысляще умолчав о голосах.

— Идемте, — кивнул доктор санитару. — Нам здесь делать нечего. Вызов ложный.

— То есть как ложный? — выскочила из кухни Смурая. — Да она делает глупость за глупостью, да если все проанализировать…

— Вот и анализируйте на досуге, — спокойно сказал доктор.

— А это, по-вашему, что? — Нина Ермолаевна пнула ногой мотоцикл. Думаете, зачем она купила его?

— Мужу или сыну? — спросил санитар, рассматривая «яву».

Смурая нехорошо засмеялась, но спохватилась и громким шепотом сказала:

— Себе! Она думает ездить на нем сама! Са-ма!

— Это правда? — доктор с интересом обернулся к Анне Матвеевне.

Она смутилась, однако нашла в себе мужество спокойно кивнуть.

— Да.

Доктор внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

— Надо же, — сказал он с явным уважением. — Впрочем, ничего необычного. Слыхали о летающей бабушке? Есть такая в США — Мариам Харт. В свои восемьдесят три года установила новый мировой рекорд на одномоторном самолете «Бичкрафт»: перелетела через Атлантический океан и приземлилась в ирландском аэропорту Шеннон.

— Ну вот, а мне еще и шестидесяти нет, — торжествующе сказала Табачкова.

— При чем тут какая-то Мариам? — подала голос Черноморец, до сих пор молча наблюдавшая за всем. — Ведь это не у нас.

— А у нас, может, будет что-нибудь любопытней, — доктор моргнул санитару, и они ушли.

— В конце концов, мотоцикл — не самолет. Почему бы и нет? — Анна Матвеевна примирительно взяла удрученных подруг под руки и повела в комнату.

Чего только не случилось за эти длинные таять дней!

Ты лежал в незнакомом городе с сердечным приступом, и молодые рассеянные врачихи по неопытности вводили тебе в вену не то лекарство, что нужно.

Твой горящий самолет с отломанным крылом падал в море.

Ты попадал под колеса автомобилей.

Поезд, на котором ты уже возвращался домой, летел под откос.