Феномен - [32]

Но я так толком и не понял, какая связь между распадом вещества и его перемещением в пространстве, зачем вообще нужен этот распад? Тут даже Владимир стал запинаться, говорил о категориях и всяких субстанциях, закончив тем, что это с известным воображением можно представить лишь математически.

В лаборатории часто появлялись незнакомые люди, что-то критиковали, чем-то восхищались, устраивали дискуссии. Владимир в таких случаях убегал и прятался. Иногда он вызывал по видофону Гека Финна и Люси и консультировался с ними. И всегда отмечал, что американцы здорово разбираются в теории времени, что бы он без них делал. В институт прибывали аппараты и приборы в мягких и жестких упаковках. К лаборатории с западной стороны возвели пристройку, в которой монтировали какую-то силовую установку. В мастерских своими силами изготовляли уникальные приборы. Работа была интересной. Я трудился наравне со всеми и чувствовал, что здесь не чужой и, главное, пользу приношу.

Вечерами я набирался знаний. Учителем моим по своей инициативе была Юлия. Она учила по своему усмотрению, учила тому, что мне на первых порах было необходимо знать. Занимались математикой и физикой, и английскому языку время уделяли. Ох и трудно же приходилось мне осваивать никем не утвержденную программу. Будь на месте Юлии кто-нибудь другой, я бы не выдержал и завопил «больше не могу!». Но с ней я терпел, не хотел выглядеть в ее глазах этаким дегенератом, до предела напрягал свои мозговые извилины. Зато спал как убитый, без снов, а аппетит был волчий. В общем, я был весьма и весьма занятым человеком. Практически, почти не отдыхал и, честно признаться, не жалел об этом, потому что рядом была Юлия. Когда она видела, что мне невмоготу, что от умственного переутомления я начинаю заговариваться, то занятия прекращались и мы начинали разминаться, купались в бассейне, бегали и просто дурачились. И уже ради только этого я готов был всю жизнь быть ее учеником. Однажды мы боролись не на шутку. И, стыдно сказать, Юлия уложила меня на лопатки, придавив тренированным телом к полу, да так, что я и пикнуть не смог. Не знала она, что я в тот миг был на седьмом небе от блаженства. Даже самолюбие мое не взыграло, что девушка поборола парня. Это уж я потом задумался, неужели такой бессильный. А когда Юлия как-то заметила, что я веселый и чудный парень, что со мной можно дружить, то я вообще воспарил на небеса и стал надеяться на большее.

Подготовка к небывалому эксперименту по распаду вещества заканчивалась. Я был несказанно удивлен, когда вдруг в самый разгар работ, в самый ответственный момент настройки и наладки аппаратуры, все сотрудники института прекратили работу. Поднялся всеобщий ажиотаж, возбуждение, разговорчики разные. Даже Владимир оторвался от дела и сразу посвежел, порозовел.

— Ну, Санчо, повоюем, — бодро сказал он. — Как настроение? За мной!

Мы надели голубоватые спортивные костюмы с эмблемами на груди и спине, и все — молодые и пожилые, мужчины и женщины — всего пятьдесят восемь человек, дружно двинулись на стадион. Зрителей было полным полно. Нас встретили аплодисментами. Мы заняли определенную позицию на расчерченном квадратами и ромбами поле. Растянули балейку — что-то вроде огромной сети со множеством концов, — за один из которых, как за канат, ухватился я. Вторую половину балейки натянула на себя команда синоптиков, которые не только предсказывают погоду, но и делают ее. Перед каждой командой на парящие в воздухе тумбы поднялись «дирижеры». И началось! Кто кого перетянет. Под улюлюканье зрителей и под свои ободряющие крики мы тянули на себя синоптиков. И не просто тянули, а маневрировали — дирижер руководил нами: то правый фланг обманно ослаблял натяг и тянул влево, то середина вспучивалась и фланги шли ей на помощь, то тыл круто заводил в сторону и восстанавливал пошатнувшееся равновесие. Тут была и тактика, и стратегия. «Давай, давай, родимые!» — кричал Владимир. Рядом, скрипя от натуги зубами, старался Добрыня. На шее у Токи вздулись вены и лицо были багровыми от напряжения. Тарас, обмотав канат вокруг туловища, покрикивал: «Разок, еще разок!». И Юлия, и остальные девушки и женщины, дружно повинуясь взмахам дирижерских рук, тянули канаты. Мы колыхались вправо-влево, вперед-назад. Все хотели выиграть, но почему-то многих женщин, как у нас, так и в команде синоптиков разбирал смех, иногда они падали и устраивали кучу-малу. В таких случаях тяга сразу ослабевала. У нас смеялись и падали чаще и больше, может поэтому нас и перетянули. Стадион взорвался аплодисментами. А наш институт был словно в трауре. Но продолжалось это не долго. Начался лейдбольный матч. Ворота в виде больших колец, одни сквозные — посреди поля. Мячей два — красный и синий. Владимир наспех объяснил мне правила игры, и я стал скороспелым игроком. Ну и неразбериха! Но много позже я понял, какая это интересная и захватывающая игра. А пока, не зная и не понимая, я как оглашенный носился по полю, прыгал, пинал, хватал то синий, то красный мячи и барахтался в куче игроков. После матча мне сказали, что не столько играл, сколько вредил нашим, поэтому синоптики и выиграли. Тут уж был настоящий траур. Но опять ненадолго. На длиннющем автобусе нас привезли в Дарасун. Я только хлопал глазами, удивляясь организации игр. Нигде никаких задержек и ожиданий, будто отрепетировали соревнования и поездку раз десять. И опять стадионы, площадки, дворцы и бассейны. К вечеру приехали в Читу. Я уже не удивлялся обилию в городе разнообразнейших спортивных сооружений самой буйной архитектурной фантазии, знал, что поголовно все — и стар и мал — увлекаются спортом. Это их обычный активный отдых. Игры, состязания, массовые спортивно-зрелищные идут всегда и повсюду. Сегодня ты зритель, болельщик, а завтра — сам игрок. Можешь и чемпионом стать по соответствующей сетке, где учитывается и возраст, и вес, принадлежность к клубу и зоне, и даже профессия. Сложная эта система. Сегодня она вот наш институт зацепила. Каждый сотрудник обязательно спортсмен. Разбивались на команды, группировались, выступали парами и поодиночке. Прыгали, кувыркались, плавали…. А я, признаться, был как балласт. Попросили меня поддержать честь института в тройном прыжке — в результате последнее место. Метнул диск — чуть человека калекой не сделал. Где-то наши проигрывали, где-то выигрывали. Победе радовались как дети, прыгали и ликовали. Но и проигрыши переживали тяжело, со слезами. Одна девушка из шестой лаборатории плакала навзрыд из-за неудачного прыжка в воду. Тока выиграл марафон у вечного своего соперника парикмахера и задал на радостях гопака. Добрыня гонял на одноколесном велосипеде. Владимир плавал под водой. Тарас увлекался ходьбой на руках. Юлия в акробатике не блистала, однако в своей подгруппе заняла призовое место, но все равно была удручена.