Феномен режиссера Филина - [9]

— Что же ты в гостинице не остановился? Меня могло не оказаться дома, я часто бываю в длительных командировках.

— В гостинице дорого. Да и зачем гостиница, когда в городе есть родственники? — беспечно ответил он.

«Вот так всегда, — подумал я недовольно, — экономят на родственниках».

— Ты же знаешь, что у меня нет жены, кормить тебя я не собираюсь, — холодно объявил я вслух.

— Ничего, была бы крыша над головой, — бодро ответил он.

— Честно скажу — ты, Вадик, некстати, — признался я. — Мы с моим другом проводим сейчас довольно сложный эксперимент, ты нам помешаешь.

— У вас же две комнаты, — не сдавался дорогой родственничек. — Вы в одной, я в другой, мешать друг другу не будем. Встречаемся на кухне.

Только эгоизм способен оставаться глухим к просьбам и нуждам близких.

— Пусть остаётся, — ввязался в разговор Феликс.

Я махнул рукой.

— Ладно, будешь спать на раскладушке, перины я для тебя не припас. Обедать придётся в столовой.

— В ресторане, — поправил племянник.

— Мне безразлично. В наши дела не вмешиваться, — продолжал я ставить условия, — гостей не водить и по вечерам не шуметь.

— Хорошо, лады.

Убедившись таким образом, что племянник твёрдо решил остановиться у меня, я провёл его в гостиную, достал из кладовой раскладушку и, указав на свободный угол, сказал:

— Спать будешь здесь.

После этого, пройдя в спальню и порывшись в книжном шкафу, я достал альбом с фотографиями, в котором у меня были собраны все родственники. Феликс остановился напротив и тоже стал внимательно просматривать мелькающие на страницах лица.

— Не этот? — он указал пальцем на одну из фотографий.

Феликс понял меня без всяких пояснений: по снимкам я хотел убедиться, действительно ли это мой двоюродный племянник или подсадная утка. С карточки смотрел молодой худощавый человек с наглыми глазами. Режиссёрский глаз оказался зорок: это был Вадик.

— Походит, — вздохнул я.

Лучше было бы, если бы не походил, тогда можно было бы выдворить его в шею. Но фотография подтверждала, что он находится в когорте моих родственников, и с его присутствием придётся мириться.

— Ты бы мне волосы очистил, — напомнил Феликс.

Я вспомнил, что голова у него зелёная, и согласился. Мы пошли в ванную, я смочил белую тряпку бензином и стал старательно оттирать краску. В это время из комнаты донеслось:

— Дядюшка, а ужинать мы будем? Про ужин вы ничего не говорили.

— Будем, — недовольно буркнул я.

Прошло минут десять. Волосы Феликса приобретали естественный оттенок.

— Пора бы уже накрывать, — снова донёсся из комнаты нескромный голос племянника.

— Подожди, я занят.

Когда, наконец, голова Феликса была приведена в порядок, и мы появились в гостиной, то увидели, что племянник вполне освоился с новой обстановкой. Он полулежал в кресле в халате Феликса, ноги его, закинутые одна на другую, покоились на стуле.

— Ого! — воскликнул я, красноречиво взглянув на Феликса. Тот пожал плечами — мол, ничего не поделаешь.

— Есть хочется. С утра голоден, — увидев нас, пожаловался племянник.

Пришлось идти на кухню и готовить ужин.

— Неплохо бы обмыть встречу, — по-родственному бесцеремонно намекнул мне из комнаты Вадик.

— Вот и сбегай в магазин, ноги молодые, — прокричал я из кухни.

— Неужели у тебя не найдётся горючего? Ты же холостяк. У тебя в каждом углу по бутылке должно стоять, — разглагольствовал племянник. — Запасец-то, наверно, есть. Потряси.

«Успел без нас проверить бар», — решил я с недовольством, но, будучи более порядочным, чем приехавший родственник, был вынужден извлечь бутылку вина из собственных запасов.

Втроём мы расположились за столиком в гостиной. Вадик, не стесняясь, первым отложил себе из общей тарелки половину макарон с мясом, затем также уполовинил тарелку с салатом.

Вышли по рюмке за приезд. Вадик чувствовал себя непринуждённо, как и полагается у дорогого и любимого дяди. Протянув руку к вину, он, как радушный хозяин, предложил:

— Ну что, старики, по второй?

— Нет, нет, — отказался Феликс, — с меня хватит.

— С меня тоже.

— Слабаки, — насмешливо воскликнул Вадик и налил себе. — Ну, бывайте здоровы. — И, чокнувшись с бутылкой, залпом выпил.

— Ты кем работаешь, племянничек? — поинтересовался я.

— Работаю на Севере… — он сделал паузу для разительного контраста, затем добавил, — парикмахером.

Однако мы не удивились, как он ожидал.

— Хорошо, — заметил Феликс. — У артистов парикмахер — главный человек.

— А вы, кстати, кто? — задал вопрос рикошетом Вадик.

— Режиссёр.

— Ух ты! — племянник округлил от изумления глаза. — Так я попал в знатную компанию. Что же вы меня так скромно угощаете — каким-то слабеньким винцом? Давайте что-нибудь покрепче, достойное людей высокого искусства.

Я скривился, но пришлось достать из бара бутылку пшеничной. За следующей он пошёл сам.

— С тебя хватит, — попробовал я остановить его и преградил дорогу.

— Как это — хватит! Да ты знаешь, сколько я могу выпить, не закусывая? — он оттолкнул меня и неровной походкой направился к бару.

— Пойдём, Феликс, спать, — предложил я.

— Вы что, меня игнорируете? — завопил тонким голосом Вадик.

— Мы хотим спать, — спокойно ответил Феликс.

— Нет уж, сидите. Я не могу пить один, что я, псих? Первый раз увиделись и уже уходят, — заплетающимся языком проговорил Вадик. — Сидите для компании или для мебели, мне всё равно. — Он ударил Феликса по плечу.