«Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания - [26]

Мало заметен историографический элемент — не получают сведений ни о первооткрывателях новых методик выявления и изучения исторических источников, ни об авторах концепций, ни о борьбе мнений. Создается впечатление, что излагается общепринятая трактовка исторических явлений (и, видимо, давно уже устоявшаяся), не ощущается то, что есть сферы исторической науки, где можно ожидать новых открытий.

Даже в учебниках, изданных после того, как плюрализм мнений сменил обязательность декларирования однозначных положений и не только допустимой, но и пропагандируемой становится толерантность, т. е. терпимость к иным мнениям и манере поведения. Правда, в разных учебниках заметны разные подходы к явлениям, разные трактовки и оценки исторических событий и деятелей, но чаще всего без обоснования того, почему авторы придерживаются (а, следовательно, и рекомендуют то же другим) именно таких соображений и заключений, с какими мнениями и в какой мере несогласны. А книги, излагающие НХ, подкупают (в отличие от большинства учебно-просветительских сочинений) не-тривиальностью подходов, полемическим, боевым стилем изложения, наукообразием системы доказательств, ощущением ноу-хау, т. е. побуждают задумываться, а не запоминать и принимать изложенное на веру.

В большей части учебной и научно-популярной литературы отсутствует также источниковедческий элемент, а в век науки о науке интересно узнать не только о том, что, где, когда и как происходило, кто был действующим лицом данной клеточки пространства исторического процесса, но и на основании чего мы об этом узнаем; полны, репрезентативны ли наши данные; какие приемы использованы для их выявления и проверки? Именно так вовлекается читатель — и учащийся тоже — в творческий процесс познавания, соучаствует в нем.

И потому очень полезным представляется переиздание научно-популярных книг источниковедческой направленности, как вышедшая недавно книга (2002 г.) выдающегося историка А.П. Каждана «В поисках минувших столетий» о том, что такое исторические факты (а «факты — это воздух ученого», такими словами начинается обращение к юному читателю)г как их устанавливают, каковы источники исторической информации. По опыту детства моего и моих сверстников понимаю, как хорошо и то, что издательство «Олма-пресс» переиздает небольшие по объему, но впечатляюще написанные биографии «Биографической библиотеки» Ф. Ф. Павленкова. Следует подумать о переиздании, с обобщением нового опыта, учебного пособия 1988 г. о документальных памятниках[81], тем более что большой раздел, написанный В. Е. Тумановым, стал основой книги того же автора «Школьный музей» (2002 г.).

Становится все более очевидно, что следует многое менять в программах преподавания истории и распространения исторических и памятниковедческих представлений, понятий о природном и культурном наследии. Полезно было бы восстановить учебные программы по телевидению по истории и прежде всего по отечественной истории и памятниковедению. Необходимо предпринять серьезные объединенные усилия Российских академий наук и образования, Министерств образования и культуры к тому, чтобы историознание — и особенно в его историко-культурном аспекте — становилось интересным, занимательным, нужным и для тех молодых людей, которые заведомо убеждены в том, что предмет «история» далек от их будущих жизненных интересов.

Вероятно, не так много молодых людей ощущают призвание к занятиям историей (и к тому имеются и материальные предпосылки — низкая оплата труда лиц нашей профессии). А ведь в странах социального благополучия особый интерес к истории своей местности своего рода — один из знаков цивилизованности, и в зарубежных архивах (особенно провинциальных) немало посетителей, чаще всего уже не молодых, выискивающих документы такой тематики[82]. Возрождается у нас также генеалогия — наука о происхождении и родственных связях отдельных лиц и одновременно методика составления и обоснования родословий. Главной задачей всякой научной работы является стремление к установлению истины. В плане генеалогии, это определение с возможной полнотой и в хронологической последовательности родственных связей, составление поколенных росписей, выяснение биографических данных обо всех лицах. А подобная любознательность оказывалась не всегда безопасной для советских граждан и их близких, ведь таким путем могли выявиться родственники и за границей, и среди тех, кого положено было клеймить как «врагов народа»[83].

В России были славные традиции генеалогических исследований, преимущественно, конечно, дворянских родов, но в советские годы удерживались они преимущественно при изучении допетровской эпохи. Сохранением их для нового времени мы более всего обязаны тем, кто изучал биографии самых «великих», прежде всего Пушкина, в меньшей мере Герцена, Л. Толстого. Только в таких редких случаях исследователи рисковали без опаски доводить генеалогическую информацию до наших дней.

Ныне наблюдается массовое обращение к генеалогии периода трех последних столетий, и, конечно, не только к дворянским родам[84], развиваются смежные с генеалогией научные дисциплины, получившие название «биографика» и «просопография» (от греч. «просопон» — «личность»), которые изучают биографии отдельных лиц (включая их социальный статус, имущественное положение, вклад в общественную жизнь, в развитие культуры), взаимосвязи их (и отдельных родов) с другими лицами. К такой тематике, цементирующей взаимосвязи и взаимопонимание поколений и формирующей понятие о родовых (фамильных) чести и традициях, стала тянуться и молодежь.