Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона - [19]

Нужно встать на тот уровень, на котором находится другой человек, ведь не будете же вы вести философские беседы с младенцем, который еще только учится говорить... с младенцем вы будете СЮСЮКАТЬ и ГУЛИТЬ. Так вот, в больнице штата Аризона находился ребенок, девочка, страдающая аутизмом. Было собрано 50 тысяч долларов, и девочку перевезли в Чикаго, где ей был предоставлен особый уход. Множество психиатров и психоаналитиков работали с ребенком, пока все деньги не были истрачены, и тогда они отправили ребенка обратно, так и не добившись никаких изменений. Одной моей пациентке было очень одиноко, она хотела сделать доброе дело, посетила больницу штата Аризона, увидела там эту десятилетнюю девочку и в конце концов убедила администрацию отпустить девочку с ней погулять. И вот девочка пошла с ней гулять, гримасничая, издавая бессмысленные звуки, бормоча, постоянно вертясь, — вообще вела себя очень странно. И тогда эта пациентка решила привести ее ко мне. Она привела ее ко мне на прием. Сначала она зашла одна и рассказала мне об этой девочке, и я сказал: «Да, я ее посмотрю». Я заверил ее, что не буду лечить девочку, а просто посмотрю на нее один раз. Моя пациентка ввела девочку в кабинет и представила ее мне, а меня ей. И тут девочка издала несколько очень странных звуков, и я ОТВЕТИЛ ей такими же очень странными звуками; мы хрюкали и стонали, визжали и пищали добрых полчаса. А потом девочка ответила на несколько простых вопросов и моментально вернулась к своему аутичному поведению. И все же мы прекрасно провели время, визжа и пища, мыча и хрюкая друг на друга. А затем моя знакомая увела девочку в больницу. Вечером она снова взяла ее на прогулку. Позже она сказала мне: «Она чуть было не выдернуло мне руку, прямо-таки тащила меня по улице, — так она хотела увидеть вас... человека, который действительно умеет разговаривать на ее языке».

В этом примере макроповедением девочки является, конечно, ее писк и визг. Вместо того чтобы разговаривать с ней нормально и добиваться от нее того же самого, Эриксон подстраивается к ней, имитируя ее писк и визг. И вот, быть может впервые в жизни девочке представилась возможность общаться с человеком, который разговаривал на ЕЕ языке, с человеком, речь которого имела смысл для нее. Важно также обратить внимание на то, что Эриксон «прекрасно провел время», пища и визжа с этой девочкой, что свидетельствует о конгруэнтности его поведения. Любые признаки того, что зеркальное поведение Эриксона манипулятивно, неискренне или просто подражательно, несомненно, подорвали бы раппорт. Именно благодаря готовности и умению конгруэнтно изменять свое СОБСТВЕННОЕ поведение Эриксону удалось произвести на эту девочку такое впечатление.

Часто психотерапевты пытаются общаться с пациентами, используя научную медицинскую терминологию, пытаясь объяснить им понятия эго, суперэго и ид, сознания и подсознания, а пациент не может понять, о чем это вы ведете речь — о кукурузе, картошке или рагу. Поэтому пытайтесь говорить на языке пациента. Был в Ворчестере один пациент, который провел там уже девять лет. Его нашла полиция, но ей так и не удалось идентифицировать его личность по одежде и получить от него какую-либо информацию, так что мы даже не знали, откуда он родом. Не было никаких свидетельств, что он житель Ворчестера. Наверное, он был приезжим. И в течение девяти лет он сидел в палате, в которую мы заходили и из вежливости говорили «доброе утро». На это он отвечал словесной мешаниной типа «ведро сала, не заплатил, песок на пляже» и прочее в том же духе... бессмысленным набором никак не связанных слов. И когда я пришел туда работать, меня заинтриговал этот пациент, я буквально голову потерял от любопытства.

Я много раз пытался добиться, чтобы он назвал свое имя, но слышал в ответ лишь длинные тирады бессвязных слов.

И вот я послал к нему секретаршу и сказал ей: «Запишите мне эту словесную мешанину и покажите мне, чтобы я знал, как он это говорит». Я поупражнялся в произнесении словесной мешанины и научился говорить почти также, как этот загадочный пациент, но не совсем так. Однажды утром, в восемь часов, я сказал ему «доброе утро», а он ответил мне длинной бессмысленной тирадой, на что я тоже разразился такой же длинной тирадой. Так мы отвечали друг другу и «перебрасывались мешаниной» еще часа два. И вдруг он говорит: «Прекратите молоть чушь, доктор Эриксон! Вы что, нормально говорить не можете?!» Я ответил: «С удовольствием. Как вас зовут?» Он назвал мне свое имя. «Откуда вы родом?» — я уже начал выяснять его личную историю, как он вдруг опять стал отвечать мне словесной мешаниной. Тогда я тоже ответил бессмыслицей. К концу дня я имел полную историю болезни и результаты медицинского обследования; я получил очень полное представление об этом человеке. И позже, если я хотел поговорить с ним, а он отвечал мне бессмыслицей, я отзывался тем же. И вскоре он оставил эту словесную мешанину. В течение того же года его выписали, и он устроился на работу. С ним я уж точно не проводил никакой терапии. Я просто встал на тот уровень, на котором он находился. Теперь многие психотерапевты... и пациенты приходят ко мне и говорят: «Мой доктор сказал то-то и то-то. Что же он имел в виду?» И мне приходится им объяснять. Собственно, именно с этого и началась моя частная практика в Фениксе; я отвечал на вопросы психотерапевтов и врачей, на которые они сами должны были бы дать ответ. И они, вероятно, рекомендовали меня многим моим пациентам.