Феминиум - [28]

Сейчас на лхамана было одеяние арауканской женщины – кепам, кусок синей ткани, окутывающий всю фигуру, и заколотый на плече белой застежкой из морской раковины. Рука лежит поверх небольшого барабана, пальцы бьют по туго натянутой коже в такт песне, которую напевают шаман.

У песни не бывает постоянных слов. Но в ней есть слова силы, которые, повторяясь, выстаивают путь могущества – до того времени, когда нагуаль не вырвется во внешний мир.

Он летит во тьме, но то, что встретится ему, будет тьмой еще худшей. Она лежит за рекой крови, отделяющей средний мир от Нижнего. Это кровь жертв, приносимых теми, кто хотел войти в Шибальбу. Людей и зверей. Сильные шаманы способны пересечь реку, не принося жертв. Возможно, будь у Тамасула иной нагуаль, он бы не смог проникнуть сюда из-за запрета на кровь. Но его нагуаль способен реку перелететь. Так же, как нагуаль Шкик.

Сокол-шкик, посланец Солнца, влетает в вязкий мрак, полет его, ранее стремительный, как мысль, замедляется. Но не останавливается. Ибо движет его сила шамана и у нее есть оружие. Солнечные стрелы вылетают из клюва птицы и освещают путь во тьме. Ибо первый дом, что предстанет ему, – Дом Мрака. Но Тамасула там нет. Он на самом дне Шибальбы, в последнем из домов – Доме Нетопырей.

И он вылетает оттуда. Но это не обычная летучая мышь. Ибо ошибочно думать, что нагуали всегда имеют облик существ, известных обычным людям. Это чакицам – чудовищных размеров нетопырь, из морды которого вырастает клинок.

В человеческом обличии Тамасулу запрещено проливать кровь, он ни разу никого не ударил ножом, даже не поцарапал. Его хранитель – иное дело. В Шибальбе не действуют законы срединного мира. И он налетает на сокола, стремясь рассечь его пополам. Солнечные стрелы бьют в ответ, и первая атака заканчивается, не принося чакицаму успеха. Но он не отступает. Он в своем доме, здесь он сильнее всего, а сокол, наоборот, ослаблен. И запас солнечных стрел не бесконечен. Не удалось убить противника одним ударом – можно измотать, обескровить, лишить оружия и только после этого добить.

Они бьются во мраке, освещаемом вспышками стрел, но вспышки эти становятся все реже. И освещают тень дерева, на ветки которого нанизаны черепа противников калку. И если есть у этой битвы свидетель, он может различить при всполохах фигуру человека со скованными руками. Он там, внизу, на самом дне преисподней, где ниже нет ничего – если этот колодец вывернуть наизнанку, будет гора, ведущая в Верхний мир. Но здесь это колодец, и обессиленный битвой и тьмой сокол падает во тьму, а чакицам, описывая круги, снижается вслед за ним, чтобы растерзать.

…и попадает в ловушку. Из мрака вырывается ягуар и в прыжке обрушивается на адского нетопыря. Вот почему перерожденный шаман считается самым сильным. Ибо Творец, Владыка людей Нгенемапун, правящий в Вену Мапу, имеет двойственную природу. Он мужчина и женщина, старик и юноша, свет и тьма. Сокол – птица солнца, но ягуар – зверь ночной. Даже если шаман избрал путь Верхнего мира, небо имеет дневную и ночную стороны, и ночной нагуаль свободен во мраке. И разве Шкик, непорочная дева, родившая Солнце и Луну, не была дочерью владыки Шибальбы?

Ягуар на дне колодца терзает чакицама, а сокол, разбив оковы, уносит человеческую душу ввысь.

Группа медиков из Рима подоспела как раз к тому моменту, когда Владислав Йорек пришел в себя. Как и следовало ожидать, его заболевание приписали резкой смене климата. Доктор Тлалок догадался в разговоре с европейскими коллегами ни разу не упомянуть ликантропию. Нервный срыв – понятие очень удобное. В свою очередь, Йорек ни словом не упомянул, посещали ли его во время болезни какие-нибудь видения.

Тем не менее Йореку было рекомендовано незамедлительно покинуть Араукану. По состоянию здоровья. О том, последует ли какая-нибудь замена, соответствующие инстанции промолчали. Так что можно было сделать вывод: первая попытка контакта между Ватиканом и Арауканой закончилась неудачей. Имперские и мировые СМИ его и сделали.

Андрес вовсе не был в этом уверен.

Он сопровождал Йорека до аэропорта Арауканы. Разумеется, Шкик там не было. Йорек – сильный человек, сохранил рассудок после пережитого, но встреча с перерожденным шаманом для него – это уже слишком.

– Вы – секретарь де Оливейры, – сказал нунций, когда они ехали в медицинском микроавтобусе. Йорек уверял, что может сидеть, но римский доктор настоял, чтоб прелата перевозили в лежачем состоянии.

– Да, – Эрсилья заметил, что Йорек не назвал сан доньи Исабель, но решил не цепляться.

– Кажется, я вас уже видел.

– На пресс-конференции. Я также должен был сопровождать донью Исабель на встречу с вами, но, к сожалению, она не состоялась.

Желто-карие глаза Йорека взглянули на него пристально (теперь в них можно было смотреть без опасения). Похоже, Эрсилья все же допустил бестактность. Не стоило напоминать Йореку о его болезни.

Он не может помнить, как рычал и рвал зубами человеческое горло. Обе души двоедушника не сообщаются между собой, так уверяют справочники. Впрочем, медик сказал бы, что босоркун – это всего лишь человек, страдающий раздвоением личности, и старые славянские суеверия – это дилетантские попытки описать эту болезнь.