Felis №002: Лики Войны - [19]

Губы у бабушки болезненно заморщились. Дрогнувшие веки торопливо опустись и всё ж не успели удержать несколько предательских капель. У Зайки тоже жалобно изогнулся рот. Она хлюпнула носом и робко прошептала:

– Бабуль, не надо… это же давно было.

Бабушка молча встала и побрела к раковине. Зашумела вода, запостукивала посуда, заскрипела под старательной губкой в щедром мыльном растворе. Чем хороша ещё кухня – в ней всегда дело найдётся. Даже когда вроде всё уже и сделано.

Зайка осторожно и бережно закрыла чёрный альбом. Видеть нежное Наденькино лицо ей было страшно. Она обхватила альбомную громадину обеими руками и потащила в комнату. Водворив альбом в шкаф, она ещё прошлась по мягкому ковру и задержалась у окна. Тут складки тёмно-зелёной портьеры свешивались, как еловый лапник – тяжёлые, с густой бахромой. Зайка приподняла пушистый плюш. За окном мелькали птицы. Ветер гонял взлетевший полиэтиленовый пакет и раскачивал сохнувшее бельё на соседнем балконе. Ветер резвился, как малое дитя. И ничего нельзя было с этим поделать. Не удержишь ветер. Не остановишь жизнь. И время – идёт себе, нас не спрашивая.

Верно – всё это давно было. Всё это давно прошло. Мало ль на свете несчастий? Вон – почитай газеты…

Зайка вытянула шею и глянула на асфальт. Далеко внизу, во глубине двора, в узком проезде возле подъезда всё топтался скорбный Панкратов, всем видом выражая мрачную решимость.

Ясно, будет стоять до победного. Ей вдруг вспомнился неестественно-выспренный голос: «В глубокой теснине Дарьяла…». Зайка прыснула в ладошку.

«Хм, – неожиданно для самой себя подумала минуту спустя, – а, может, и правда, прошвырнуться до булочной или в аптеку, раз он такой стойкий?».

Потом, три года спустя, взвод, в котором по призыву окажется Панкратов, будет целенаправленно введён в Дарьяльское ущелье и, в числе прочих, положен на алтарь Отечества. Отечество глянет краем глаза – и брезгливо поморщится…

Ребекка Лильеберг

Об авторе

Лильеберг Ребекка Эриковна, пишет стихи с 1989 года.

Публикации: «Вытоптанные лилии», издательство «Раритет», Москва, 2000 г.; «Мелодии прошлогодних открыток», издательство «Скифия», Санкт-Петербург, 2013 г.

Основные темы: лирика любовная и гражданская, национальная история и культура.

Преподаватель ВУЗа, проживает в Москве.

Бесконечная, мутная даль

...Бесконечная, мутная даль

Почернела от дыма и горя,

И людское бескрайнее море

Ледяной прожигает февраль –

Лишь мерцает холодная сталь;

Воет вьюга, и души хоронит,

И как будто сам ветер нас гонит,

И пурга настилает вуаль.

И пылает небесная твердь –

За спиной слышен гром канонады,

И молотят по спинам приклады

Отправляя на верную смерть –

Эту дань собирает война,

Пожирая страну за страною –

Но вот в том, что запахло войною,

Говорят – только наша вина,

Говорят – «сколько их не гони, –

Расплодился народец пархатый!»

Что случись – мы всегда виноваты,

Мы во всем виноваты одни…

...Старики ж говорили всегда:

Где еврей – тут же будет дорога…

Вот и там, от родного порога

Так же гнали нас в ночь, в никуда…

Все я помню – и крики, и лай,

И винтовка мне в спину, винтовка

–«Шевелись!.. Ах, – упала жидовка!

Ну, жидовская морда – вставай!»

И крутилась поземка, как лань,

Те, кто шли, спотыкались о павших,

И мороз, той зимой лютовавший,

Собирал свою страшную дань.

Эх, – тепла бы!... Хоть каплю огня!

Взор мутился, и веки слипались,

И тогда уже все спотыкались

И валились навалом, плашмя.

…Дети, кутаясь, жались ко мне,

Угасало кострище, алея,

И они, все мертвей, все белея

Застывали в том тягостном сне, –

Сколько мне будет сниться та ночь, –

Эти дети, что мерзли навалом?..

Я смотрела, и все понимала,

Что ничем не могу им помочь…

А наутро был страшный восход –

Почерневшие руки и губы!

И нас гнали закапывать трупы,

А потом снова гнали вперед –

Версты, версты во мгле, в забытьи –

Дальний путь в край чужой и немилый.

А вокруг все – могилы, могилы,

Где уснули родные мои!

Пусть их сон охраняют года,

Пусть все то, что и близко, и свято,

Не находит в сем мире возврата,

Но во мне будет живо всегда!

Нет забвенья на этой земле –

Память учит нас больно и строго.

И бежит пред глазами дорога,

И теряется где-то во мгле,

Оставляя лишь их имена –

Бесконечные, жуткие списки…

И записки повсюду, записки,

И молчит предо мною Стена –

Мы молчим… и бегут предо мной

Версты, версты без сна, без прогляда –

Так нас всех выводили из ада

Как потом оказалось – в другой!

Всех, дошедших до «главной земли»,

Оглядел контрразведчик уставший,

Отобрал тех – особо роптавших,

И куда-то их всех увели…

А потом – и еще!.. Мы – в набат!

И зевал особист на работе:

«Да не бойтесь!.. Чего вы орете?

Их – всего лишь в окопы, в штрафбат!»

Как – в штафбат?.. И смотрели с тоской

Мы им вслед, и махали руками!..

Так забрили «жидов» штрафниками

Из-за крови да веры другой.

Эта память, как эхо войны,

Что в моем не кончается сердце

–Приоткрывшая прошлого дверцу,

Я стою у священной Стены…

***

...Белый аист расправит крыла

И парит над бескрайним простором…

Все я помню – о многих, которых

Друг за другом война забрала –

Тех, что живы в молящих очах

Так, как живы на сердце зарубки –

Тех, – сошедших во глубь душегубки,

Тех, – безвинных, сожженных в печах,

Тех, оставшихся там, на войне