Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте - [19]

Даже тезис о спасительности диктатуры пролетариата в Берлине можно обсудить в кафе за рюмкой ликера!

На Розу и ее товарищей Феликс производит большое впечатление. Вот – практик, который так необходим их СДКПиЛ (партии «Социал-демократии Королевства Польского и Литвы»). Однако прибывший сообщает им неприятные вещи. В Польше их влияние не ощущается. Агитационная литература до масс не доходит. Поэтому роль Дзержинского в партии обозначается быстро. На конференции СДКПиЛ, состоявшейся 1–4 августа 1902 года, принимается решение создать газету «Червоны штандар» («Красное знамя»), предназначенную для распространения на местах. Дзержинскому поручено наладить издательство в Кракове, транспорт партийной литературы через границу, связь с организациями в Польше. Его вводят в состав заграничного комитета СДКПиЛ. Он может жить на партийные деньги.

Дзержинский обосновывается в Кракове, польском городе, находящемся на территории Австро-Венгрии, недалеко от границы с Россией. В партии его отныне называют Юзефом.

Впервые в жизни Феликс испытывает надежду на счастье. В соратницы он возьмет выздоравливающую Юлию. Страстную, преданную, красивую. Свою полную единомышленницу.

Но прежде надо привести себя в норму. Кое-что можно доверить только Альдоне:

«Скверная это вещь – носить в себе врага, который преследует тебя по пятам; лишь на мгновение можно забыть о нем, но потом он опять напоминает о себе».

Туберкулез – это то, о чем Дзержинский почти никогда не говорит. Но он висит над ним с юности дамокловым мечом, конечно, многое определяя в его поступках. Вновь почувствовав себя хуже, Феликс обращается к проживающему в Кракове знакомому врачу Кошутскому, социалисту.

«В то время я был ассистентом в санатории „Братской помощи“ для студентов в Закопане, – вспоминал Кошутский. – Использовав свое положение, я записал Феликса в санаторий как учащегося зубоврачебного училища под именем Юзефа Доманского. Имя Юзеф стало его партийной кличкой. После приезда Феликса в Закопане мы вместе с главным врачом санатория Жухонем подвергли его медицинскому обследованию и установили, что состояние его легких не вызывает опасений за жизнь».

Обычно такие курсы лечения помогают Феликсу. И на сей раз в декабре 1902-го он сообщает сестре: «Мне стало значительно легче, я прибавил в весе, меньше кашляю, отдохнул».

В Кракове Дзержинский налаживает издание партийной газеты. Он и сам устраивается в типографию корректором, ведь ему приходится навещать в Швейцарии Юлию, а это – его личная статья расходов. Надежд на то, что чахотка пощадит ее, остается все меньше. В июне 1904 года Альдона получает от брата открытку с известием:

«Юля скончалась 4/VI, я не мог отойти от ее постели ни днем, ни ночью. Страшно мучилась. Она умирала в течение целой недели, не теряя сознания до последнего мгновения».

Счастье опять разминулось с Феликсом Дзержинским.

И – вновь Альдоне, через несколько дней:

«Жизнь отняла у меня в борьбе одно за другим почти все, что я вынес из дома, из семьи, со школьной скамьи, и осталась во мне лишь одна пружина воли, которая толкает меня с неумолимой силой».

Лишь в конце августа, спустя три месяца после смерти Юлии, Феликс признается сестре: «Острая тоска и боль прошли, и наступила апатия, безразличие. Не все ли равно? Так или иначе, а жить нужно». Пребывание в Кракове теперь его тяготит. Он занимается здесь бесполезным делом. Феликс начинает нелегально приезжать в Варшаву, невзирая на запреты ЦК. Подпольная работа с ее постоянным риском, опасностями возвращает его к жизни.

Дзержинский – изобретательный конспиратор. Это качество проявилось у него еще в гимназические годы. Тогда, в Вильно, юный Феликс придумал хитроумный способ переписываться с девочкой из другой гимназии. Почтальоном выступал… ксендз, который каждый день по утрам заходил в ту и другую гимназии, оставляя калоши у порога. В его-то калоши под стельки они и клали свои записки. Когда хитрость вскрылась, молодые люди получили взыскание. Эту историю поведала Софья Дзержинская-Мушкат со слов своего мужа.

Чарна (тогдашнее партийное прозвище Софьи Мушкат) считалась в Варшаве лучшей связной организации социалистов. На ее адрес приходили партийные послания, девушка доставляла их адресатам. Впервые она увидела Юзефа в начале февраля 1905 года на конспиративной квартире. Он для нее – представитель высокого партийного руководства, о его мужественном поведении в тюрьме, рискованных побегах начинают складываться легенды. Так вот он какой…

«В залитой солнцем комнате стоял высокий, стройный светлый шатен, с коротко остриженными волосами, с огненным взглядом проницательных серо-зеленоватых глаз. Это был Феликс Дзержинский, которого я в тот день увидела впервые. Но еще до этой встречи я много слышала о товарище Юзефе от Ванды и других подпольщиков. Настоящего его имени и фамилии я, разумеется, тогда не знала… Юзеф поздоровался со мной крепким рукопожатием. Меня удивило, что он знает обо мне, о выполняемых мною партийных поручениях, мою фамилию. Он посмотрел на меня пристально, и мне показалось, что он насквозь меня видит. Как выяснилось, до своего приезда в Варшаву он несколько раз присылал из Кракова нелегальные партийные письма на мой адрес. Я отдала Юзефу принесенную корреспонденцию и, согласно требованиям конспирации, сразу ушла, взволнованная и обрадованная неожиданной встречей».