Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - [109]

Что же касается Наполеона, то, по словам Сегюра, «с сего момента он стал видеть перед собою только Париж, так же как, уезжая из Парижа, он видел перед собой только Москву».

Затем последовали победы под Красным, на Березине, в междуречье Березины и Немана. Преследуя противника флангово и фронтально, не допуская ни малейшей возможности к сопротивлению, войска во главе с Кутузовым стремительно гнали врага.

Любопытное сравнение. Русская армия, отступая от Немана до Тарутина, сохранив свою боеспособность, преодолела это расстояние почти за три месяца.

«Гениальный» Наполеон, отступая, преодолел этот же путь на месяц быстрее, полностью потеряв свою «великую и многоликую».

И хотя не все происходило идеально гладко, в частности, полностью окружить французскую армию восточнее Березины не удалось, тем не менее в декабре враг был изгнан из пределов России, о чем 19 декабря Кутузов доносил царю: «Исполнились слова Вашего Императорского Величества: усыпана дорога костями неприятельскими! Да вознесет всякий россиянин благодарственные молитвы ко всевышнему, а я посчитаю себя счастливейшим из подданных, быв избран благодетельной судьбою исполнителем Высочайшей воли Вашего Императорского Величества».

22 декабря 1812 года фельдмаршал Кутузов оповестил русский народ и армию о полной победе над врагом: «Война окончилась за полным истреблением неприятеля».

В приказе же своем по армии он призывает войска: «Потщиться довершить поражение неприятеля на собственных полях его».

Зимой 1813 года русская армия победоносно пронесла знамена свои по освобожденным ею странам Европы.

Европа, ликуя, радостно встречала своих освободителей. И всюду славу русского оружия соединяли со славой русского полководца. При появлении главнокомандующего повсеместно раздавались возгласы: «Ура Кутузову! Да здравствует великий Кутузов!»

«Вообразить нельзя, как мы приняты в Пруссии, — писал Михаил Илларионович в Петербург. — Никогда ни прусского короля, ни его войска так не принимали». И далее: «В Шлезии мне очень приятно, как возвышают дела наши. Сегодня дам с двадцать съехались издалека и собрались перед окошком. Увидя, наконец, что я долго не показываюсь, просили адъютантов, чтобы я подошел к окошку. Я их позвал к себе и слышал множество комплиментов, что они приехали видеть своего избавителя, что им теперь не надобно смотреть на портреты мои, что мой образ запечатлен в сердцах их».

Кстати, о портретах. В другом письме к Екатерине Ильиничне Кутузов написал: «Пришли, пожалуйста, несколько, хотя три экземпляра, ежели есть, моих гравированных портретов. Из России пишут незнакомые и просят. А вот как в Берлине награвировали по расспросам, посылаю; достану да пришлю таких, что в разных костюмах, и в шубе, и бог знает как. Есть такие, что и не две копейки…»

Небезынтересно заметить, что находившийся при главном штабе поэт В. А. Жуковский после сражения под Красным посвятил Кутузову стихотворение «Вождю победителей». Размноженное в виде листовок в походной типографии, оно высоко оценивало стратегию главнокомандующего русской армией.

Однако слава и похвалы не вскружили голову полководцу. В ответ на хвалебную оду Д. И. Хвостова Михаил Илларионович писал: «Вы как бы возвышаете меня пред Румянцевым и Суворовым. Много бы я должен был иметь самолюбия, если бы на сию дружескую мысль вашу согласился. И если из подвигов моих что-нибудь годится преподанным быть потомству, то оно только оттого, что я силюсь по возможности моей и по умеренным моим дарованиям идти по следам сих великих мужей». В письме же к Г. П. Ермолову он как бы признается: «Похвалы, которыми я удостаиваюсь нередко от соотечественников моих, разделяю с моими сподвижниками, коих храбрости обязан я тем, что все надежды мои вижу увенчанными успехом».

Популярность Кутузова оказалась не по душе царской фамилии. Вот что писала царю его сестра, великая княгиня Екатерина Павловна: «Радость всеобщая, а фельдмаршал озарен такой славой, которой он не заслуживает: зло берет видеть, как все почитание сосредоточивается на столь недостойной голове».

Александр I, обеспокоенный популярностью полководца, стремится ограничить права, предоставленные ему Положением о Большой действующей армии. Он создает особый комитет из трех сенаторов, дабы поставить деятельность главнокомандующего под контроль.

Вместе со всеми успехам войска российского радовалась и семья Михаила Илларионовича, уважение и интерес к которой в Петербурге нарастали с каждым днем. Интерес к семье объяснялся и новостями, «из первых рук полученными» — из частных писем главнокомандующего.

Михаил Илларионович постоянно беспокоился о домашних делах. Насколько это представлялось возможным, высылал деньги для уплаты долгов. Но с чувством собственного достоинства он писал Екатерине Ильиничне: «…Я мог бы гордиться тем, что я первый генерал, от которого бежит гордый Наполеон».

Из писем же к Екатерине Ильиничне Петербург знал и то, что в отношениях Кутузова с императором «по-прежнему бывает розно». Надо сказать, что письма теперь были более редкими и краткими. Однако, понимая чрезмерную занятость супруга и его затруднения со зрением, Екатерина Ильинична принимала это как должное. Впрочем, некоторые из писем писались теперь князем Николаем Даниловичем Кудашевым — зятем Кутузовых, пребывавшем в то время в свите главнокомандующего. Храбрый и способный генерал погиб позднее в битве под Лейпцигом. Еще одна дочь Михаила Илларионовича овдовела в ходе наполеоновских войн.