Фельдмаршал Репнин - [3]

— Не так уж много, — оживился княжич, довольный тем, что отец перестал, наконец, его нахваливать. — Мне известно только, что стоит он на живописном месте на стыке границ Пруссии и Нидерландов. Город известен своими целебными водами и так красив, что король Карл Великий, выбирая сие место для своей резиденции, предпочёл его другим городам… А почему вы им интересуетесь? — прервав свой рассказ, спросил он. — Ахен — конечный пункт нашего марша?

— По договорённости с нашими союзниками мы должны стать лагерем неподалёку от этого города.

— Нам уготовано мирное пребывание?

— Трудно сказать, что нас ожидает. Пока маршируем, пройдёт не одна неделя, а за это время положение может измениться. — Помедлив, князь продолжал: — У меня такое предчувствие, что воевать нам не придётся. Война и без того слишком затянулась. Как мне представляется, враждующие стороны устали от этой войны, и им не хватает только звонка, способного позвать их к столу для переговоров. Думается, прибытие на Рейн русского корпуса может послужить именно таким звонком. Противники Марии Терезии вряд ли отважатся продолжать войну, когда мы появимся в центре событий.

Слушая отца, княжич вдруг заметил, что лицо его покрылось мертвенной бледностью.

— Что с вами, батюшка, вы больны? — вскричал он, увидев, как отец со стоном сжал ладонью правый бок.

— Ничего страшного, — произнёс князь. — Со мной такое бывает. Проклятые колики под нижними рёбрами…

Княжич приказал ефрейтору остановиться.

— Может быть, доктора позвать? — предложил он отцу.

— Что доктор?! У доктора одно лечение — пускать кровь, а я от этого только слабею.

Болезненные колики у князя продолжались недолго, но они настолько испортили ему настроение, что он уже ни о чём больше не заговаривал с сыном, так и ехал молча до самого места ночлега.

2

Князь Василий Аникитич оказался прав в своём предвидении: стоило российскому воинскому корпусу прибыть к берегам Рейна, как противники Марии Терезии сразу же заговорили о необходимости заключения перемирия.

Довольно сражений, решили они, пора искать согласия за столом переговоров.

Переговоры между представителями враждовавших сторон начались в начале октября 1748 года и вскоре закончились подписанием в Ахене мирного договора. Представители государств, претендовавших на габсбургское наследство, от имени своих правительств признали наконец права на австрийский престол за старшей дочерью усопшего короля Карла VI Марией Терезией, но в то же время кое-что для себя выторговали. Ранее находившиеся под властью Вены итальянские герцогства Парма, Пьянченцо и Гуасталла отошли к Испании. Вене пришлось примириться и с захватом Пруссией большей части Силезии. Австрийские дипломаты долго не соглашались на эту уступку, надеясь на поддержку русских, но в конце концов сдались. Дело в том, что российский экспедиционный корпус, на который они так уповали, к этому времени оказался в сложном положении. Командующий корпусом генерал-фельдцейхмейстер князь Репнин, заболев ещё в начале похода, слёг в постель и больше с неё не поднимался. Австрийцы, не говоря уже о русских офицерах и солдатах, приуныли. Сила любого войска зависит прежде всего от того, кто им командует. Генерал-фельдцейхмейстер Репнин был признанным полководцем, в него верили и свои, и союзники. Не свали его коварная болезнь, он несомненно смог бы умело вмешаться в процесс переговоров и, опираясь на силу своего корпуса и союзных войск, заставить пруссаков отказаться от своих претензий на Силезию, которая им никогда не принадлежала. Но, увы, князь Репнин оказался совершенно беспомощным. В Ахене уже открыто поговаривали о его скорой смерти.

В палатку больного кроме врачей и слуг никого более не впускали, разве что молодого князя Николая. Старый князь каждый раз встречал сына таким внимательно-грустным взглядом, словно тот заслуживал большего утешения, чем он сам, измученный тяжкой болезнью. Обычно их встречи ограничивались ничего не значащими фразами. Но однажды, выждав длительную паузу, князь сказал:

— Мои дни сочтены, Николай, и ты должен быть готовым ко всему. Знаю, государыня тебя в сиротстве не оставит, не отвернётся. И всё же твоё будущее зависит от тебя самого. Надеюсь, не опозоришь наш знатный род, будешь служить Отечеству так же, как служили твой славный дед и твой отец. Ты меня понял, князь Николай?

— Можете, батюшка, не сомневаться в моих благородных устремлениях, всё буду делать так, как приказываете, — отвечал сын, изо всех сил стараясь казаться спокойным. — Но мне кажется странным, что вы затеяли сей разговор. Доктора говорят, вы скоро поправитесь, и впереди у нас ещё будет много времени для разговоров о моём будущем.

Старый князь нахмурился. Слова сына ему не понравились. Должно быть, он почувствовал в них фальшь, а такое в людях терпеть не мог.

— Я знаю себя лучше, чем доктора, — сказал он. — Я скоро умру, и ты должен с этим примириться. А теперь иди и помни, что я тебе сказал. Иди, иди, — повторил он, видя, что сын не спешит выполнять его приказ. — Я устал и хочу отдохнуть.

Ком в горле и слёзы в глазах Николай почувствовал только после того, как покинул больного отца. Он боялся разреветься: вокруг находились люди, а ему не хотелось, чтобы они увидели в нём слабого человека. Солдатам слёзы не к лицу. Он обязан был крепиться. К тому же причин для рыданий пока не было. Отец тяжело болен, но всё ещё может измениться. Бог милостив, авось пошлёт ему исцеление, и станет он по-прежнему сильным и здоровым…