Фельдмаршал Репнин - [2]

Между тем воцарение Марии Терезии удовлетворило далеко не все страны. Многие европейские государства, в частности Франция, Пруссия, Бавария, Саксония, Испания, Сардиния, предъявили новой правительнице династические претензии. Так на ровном месте возникла проблема «австрийского наследства», а когда в отношениях между государствами возникают мало-мальски серьёзные проблемы, то заинтересованные стороны начинают «бряцать оружием». И бывает, что «бряцанием» не ограничиваются и пускают оружие в ход. Именно так случилось и в споре за упомянутое наследство.

В отстаивании своих прав на целостность унаследованной ею империи Марию Терезию поддерживали Англия и Нидерланды, но сия поддержка оказалась недостаточной. На полях сражений положение складывалось явно не в пользу Вены. Пруссии удалось силой оружия присоединить к себе часть Силезии, до этого находившуюся под властью австрийцев. Успех сопутствовал и французской армии, нанёсшей австрийским войскам два крупных поражения. В этих условиях Марии Терезии ничего не оставалось, как обратиться за помощью к российскому двору. Её просьба была услышана, и вот уже отборное тридцатитысячное войско начало свой марш к берегам Рейна — туда, где вот уже несколько лет громыхали пушки и земля поливалась кровью противоборствовавших воинов. Что ждёт русских в тех далёких местах? Слава побед или горечь поражений? Трудно сказать… Хорошо, если противники Марии Терезии, увидев, какая большая сила идёт на помощь её войскам, подумали бы ещё раз, как им быть дальше, и, не подвергая свои армии риску, сели за стол мирных переговоров. Ежели дело пойдёт именно таким образом, тогда российским солдатам и офицерам не придётся проливать свою кровь и они смогут вернуться в Россию с великим почётом. Дай-то Бог!

…Когда мимо пригорка промаршировали все подразделения корпуса, князь Репнин приказал главным командирам, находившимся с ним на смотре, вернуться в свои полки, после чего свита его быстро распалась. С ним остались только два его адъютанта да ещё сын, княжич Николай, которому отец дозволил принять участие в походе в качестве волонтёра[2], хотя ему было всего четырнадцать с небольшим. Николай был записан в лейб-гвардейский полк солдатом ещё в младенческие годы и за это время поднялся до сержантского чина. Отец был им доволен: красив лицом, ладен в плечах. Но не только это радовало старого князя. Он обнаруживал в сыне большой ум, редкие способности быстро обогащать себя знаниями. Вроде бы подросток ещё, а уже по всем наукам понятие имеет. Что до знаний иностранных языков, то во всём корпусе не найдёшь такого, кто бы мог с ним равняться. Четыре языка ему покорились — французский, немецкий, итальянский, польский. Не только свободно говорит на этих языках, но и бегло читает, пишет — одним словом, молодец.

В том, что он стал таким образованным, есть заслуга его покойной матери, царство ей небесное. Пока была жива, многому научила. Жаль, что рано умерла…

— Мы поедем с арьергардом? — спросил княжич отца.

— Нет, сын мой, мы поедем с отрядом охраны, и поедем не верхом, а в карете.

Князь приказал одному из адъютантов распорядиться подогнать экипаж на то место на дороге, против которого они стояли, и когда карета была подана, пропустил в неё сначала сына, а потом полез и сам, заметно отяжелевший, мешковатый.

В карете были разложены пуховые подушки. Тряски на кочках, которыми изобиловала дорога, почти не замечалось. Ехать в таких условиях — одно удовольствие.

— А не пересесть ли нам, сын мой, так, чтобы быть лицом к лицу? — предложил старый князь. — С тех пор, как ты приехал из Вены, я всё ещё не могу налюбоваться тобой. Да, ты заметно вырос, — продолжал он после того, как княжич пересел на предложенное ему место. — Подростком называть тебя уже язык не поворачивается, впору невесту искать.

Княжич, слегка смутившись, промолчал.

— Да-а, время летит… — задумчиво промолвил князь и надолго замолчал, не отводя взгляда от сына. Княжичу стало неуютно под его взглядом. Он плохо знал отца. Занятому военной службой князю некогда было заниматься воспитанием сына: после смерти матери он некоторое время находился под присмотром нанятых учителей, а последние полтора года прожил в Вене под опекой австрийского двора.

— В своём последнем письме, — снова заговорил князь, — принц Евгений писал мне, что своими способностями к наукам ты заставил полюбить себя всех австрийцев.

— Его высочество слишком преувеличивает мои способности, — скромно возразил сын. — Я имел некоторые успехи в изучении истории и философии. Только и всего.

— Но, наверное, ещё чему-то научился?

— Кроме истории и философии изучал шпажное дело, математику, географию.

— Я счастлив, что ты у меня такой образованный, — прочувственно сказал князь. — Рад, зело рад.

Он гордился сыном и хотел, чтобы тот это знал. У Василия Аникитича не было других детей, после смерти жены жил вдовцом, и княжич Николай был для него единственной «кровинкой» для продолжения знатного рода Репниных — рода, в своё время обласканного самим Петром Великим.

— У меня к тебе вопрос, — решил сменить тему разговора князь, — что тебе известно о городе Ахен?