Фельдегеря генералиссимуса - [71]

— Да, объясниться! — Христофор Карлович вышел из-за стола. — Во-первых, я вам заявляю, что я честный человек и не намерен больше играть лживую роль в вашей подлой комедии! — И сказочник наш воздел руки к небу: — Да, я честный человек! И я подаю в отставку.

— Помилуйте, Христофор Карлович, — несказанно разозлился старый князь. — Чем же лжива ваша роль в моей подлой комедии?

— Чем? — негодующе вскричал Христофор Карлович. — И вы еще спрашиваете… чем!

— Не верьте ему! — вошла в парусную комнату княгиня Вера.

— Кому не верить? Христофору Карловичу?

— Да, ему.

— И ей не верьте! — захохотало хохочущее привидение. — Она вам наговорит… защищая своего князя.

— Да, я его защищаю. А вы кого защищаете, господин хороший? Себя!

— Потрудитесь объяснить! — насупил брови старый князь.

— Извольте. Письмо к управляющему кто написал? Граф Ипполит? Нет, не он. Вы его написали, ваша светлость! Зачем?.. А кто учинил разбой на дороге? Граф? Нет, не он.

— А кто же?

— Не знаю. Но ведь мертвых разбойники, что графу показал… наши черкесы! И что я должен после всего этого подумать? Кто учинил разбой на дороге? — И Христофор Карлович вышел из столовой залы, а старый князь расхохотался ему в спину и весело сказал:

— Остзейский дурак!

Он весьма и весьма был доволен скандалом, который учинил ему его секретарь.

Но почему доволен?

Вот еще одна загадка! И ответа на нее у меня нет.

А привидения мои опять замолчали, так что сам попробую все наши загадки разгадать.

Глава двадцать третья

Бутурлину всю ночь снились кошмары, и проснулся он утром в прескверном настроении. Голова его раскалывалась от боли, и во рту была такая похмельная гадость, что ни огуречным рассолом, ни водкой ее не вытравишь!

«Что же я так напился вчера?» — подумал он мрачно и привычно опустил руку вниз. Бутылка с шампанским в серебряном ведерке со льдом стояла рядом с креслом. Он ее откупорил и выпил в один глоток.

Ему стало легче, но мысли стали еще мрачнее.

«Скотина я последняя, — сказал он вслух. — Так напиться. Скотина!»

Он не помнил, что с ним было вчера. И это было так скверно, это был такой позор, что он бы непременно застрелился, будь у него пистолет под рукой.

— Проснулся? — вошла Жаннет к нему в парусную комнату. — Вот и превосходно! — добавила бодро. Что творится с Бутурлиным, она отлично видела и понимала, и сказала, улыбнувшись: — Понишь, что у тебя через полчаса дуэль с управляющим?

— Смутно, — улыбнулся в ответ Бутурлин.

— Ничего, Вася. Могло быть хуже. Капитан Миронов до сих пор не пришел в себя. А ты даже похмелился! — И они оба весело расхохотались.

Потом она рассказала Бутурлину, на каких условиях он стреляется с управляющим. И о серебряных, фокусных, его монетках рассказала.

Как она ему о них рассказала, так Бутурлин пришел в свое обычное состояние — в насмешливо-уверенное и спокойное.

— Жаль, конечно, так умереть, — сказал он Жаннет. — Но ничего, видно, не поделаешь, раз я таким дураком оказался. А ловок он, согласись, Жаннет! Бестия! — И он опять захохотал.

Захохотало и привидение хохочущее.

— Цыц, — сказал я привидению.

А что я ему еще мог сказать? Как с теми монетками сладить, я не знал. Да даже если бы знал, что с того? Ведь почти два столетия прошло с той дуэли, вернее — с того убийства шулерского! Но почему-то мой окрик на привидение подействовал, и оно вдруг серьезно мне сказало:

— Это не я сшулерничал, господин писатель, в том убийстве. Куда мне до вашей Жаннет! Карманницы вашей. Это она монетки передернула. И Бутурлин хорош. Они на пару играли.

— Неправда! — заявил я приведению. — Бутурлин честную с вами игру вел.

— Честную? — возмутилось привидение. — А что же он тогда?..

— А вы? — перебил я привидение. — Так что молчите!

— Значит так, Бутурлин, — сказала ему Жаннет решительно. — Перестань хохотать и выслушай меня. — Бутурлин перестал хохотать, и она продолжила: — Чтобы эта, как ты справедливо заметил, бестия застрелилась, а не ты, — сделаешь так. Загадаешь, и загадаешь на то, что я тебе скажу, когда он свою монетку в воздух подбросит. Понял? Только тогда!

— Не понял, Жаннет, но сделаю, как ты велишь. И все же объясни, почему непременно загадаю на то, что ты мне скажешь?

— Да потому, Бутурлин! — И Жаннет фокусно выхватила прямо из воздуха его карманные часы. — Оп-ля-ля! — И часы тут же исчезли, растворились в воздухе — и опять оказались в его кармане! — Теперь понял?

— Теперь понял, — мрачно ответил Бутурлин.

— Но ты мне обещал! — выкрикнула Жаннет и еще что-то хотела сказать, но раздался требовательный стук в дверь, и она приложила палец к губам.

— Пора! — выкрикнул управляющий за дверью.

Через пять секунд они вышли в коридор.

— Я же сказал, что без секундантов, — недовольно проговорил управляющий, увидев Жаннет.

— А я не секундант, господин управляющий, а свидетель! — решительно ответила Жаннет. — Предсмертные записки вы писать не будете. Согласитесь, это смешно и пошло… вам их писать! Кому не повезет, тот застрелится на моих глазах. И я засвидетельствую, что сами вы застрелились! — И она подошла вплотную к управляющему. — Согласны?

— Согласен! — отпрянул от нее управляющий и чуть дуэльный пистолет, что он под мышкой держал, на пол не выронил.