Феи Гант-Дорвенского леса - [38]

— Слушай, у тебя же рукава не спалены!

Кейтилин тут же подняла свои руки и начала их рассматривать: помимо старых ожогов от прикосновения Тилли, на её одежде в самом деле не было никаких подпалин. Ни на животе, ни на локтях, ни в других местах, куда её колотила Тилли.

— И в самом деле, — произнесла она. — Может быть, это заклинание спадает? Как думаешь, Тилли?

Девочка радостно улыбалась, но затем постепенно её улыбка сходила на нет.

— Вовсе не из-за этого, — наконец произнесла она. — Просто ты мне не помогала. Мы с тобой подрались, и из-за этого, видимо…

— А ты оставляешь ожоги только тем, кто тебе помогает? — спросила Кейтилин, и Тилли ущипнула саму себя: вот дуреха, прокололась на такой ерунде! — Ты мне об этом не говорила.

— Потому и не говорила, — ответила Тилли, опуская взгляд. В эту минуту ей хотелось лечь на землю и умереть. — Так мне Паучий Король сказал. И я тебе говорила! Ну, чтобы ты проваливала. Помнишь, когда встретились?

— Про «проваливай» я помню, — кивнула Кейтилин. — А про проклятье ни слова. Ну ладно, это уже не так важно, всё равно вместе идём. Найдём ночлег, и вот тогда я врежу тебе от души!

После этих слов Тилли с благодарностью взглянула на свою спутницу, понимая, что её простили, раз даже такая девчонка, как Кейтилин, сказала ей, что врежет. Хотя это, как она говорит, «ужасно невоспитанно».

— Ага, давай, — кивнула она. — Я тебе даже отвечать не буду, честно-честно!

И они двинулись вперёд, не ориентируясь по сторонам света и не высматривая берёзы вдали. Воздух и деревья становились все синее и синее, некоторые феи начинали светиться оранжевыми, зелёными, золотыми, голубыми и белыми огоньками, некоторые только просыпались и расправляли свои крылышки и лапки, и почти всё заинтересованно смотрели вслед Тилли и Кейтилин.

Подходил к концу второй день их путешествия.

Глава 10

Как девочки ни старались, но к сумеркам им так и не удалось найти удачного места для ночлега. Пару раз Кейтилин обнаруживала уютные норки под сплетенными корнями деревьев, но Тилли категорически запрещала останавливаться в подобных местах.

— Это дома фей, — объясняла она. — Просто ты со стороны не видишь, а это, на самом деле, заколдованные двери. Пройдешь в такую хоть один раз — потом назад не выйдешь, феи незваных гостей не любят.

Уже совсем стемнело, когда Тилли, мрачно оглядывая посиневшие деревья, произнесла:

— Вот проклятье, шалаш придется пилить. Феи тоже это не любят.

— А, может, как в прошлый раз — на листьях? — предложила Кейтилин, и Тилли задумалась.

— Может быть, — медленно ответила она. — Если ты простыть не боишься…

— У меня лекарства есть, — весело сказала девочка. — Зачем фей лишний раз дразнить, правильно? На листьях и удобнее как-то будет…

— Хорошо, — согласилась Тилли. — И будем фей сторожить, как тогда.

— Теперь я, честное слово, не поймаюсь! — закивала Кейтилин.

Тилли, конечно, не поверила ей, но другого выбора у девочки не оставалось. Она чувствовала себя уставшей и измученной — и ещё бы, находиться на волоске от смерти! От такого, конечно, устанешь. Хотя девочка также подумала о том, что, возможно, через некоторое время она привыкнет к такому жуткому состоянию, но эта мысль заставила её нервно съёжиться: Тилли ни за что не хотела привыкать к подобному.

«Но ведь у тебя просто не останется выбора. Ты же не можешь вечно бояться».

На это Тилли не знала, что возразить. Почему-то ей казалось, что исчезновение страха из её жизни не сделает её сильнее или лучше — нет, девочка была уверена в том, что как только она перестанет бояться Паучьего Короля, то пиши пропало. Все в её душе изменится раз и навсегда, и не в лучшую сторону. Быть может, Тилли просто привыкла бояться, и потому она не представляла свою жизнь без этого чувства…

Но ведь другие как-то живут без этого.

Другие как-то умудряются становиться рыцарями и защитниками своих семей.

Другие как-то преодолевают свои кошмары и не плачут каждый раз, когда с ними что-то происходит.

«Всё потому, что я девчонка, — думала Тилли, сосредоточенно разглаживая складки на юбке. — Если бы я не была девчонкой, я бы не плакала постоянно, а просто била бы своих врагов со всей силы».

Но тут же она вспомнила толстого мальчика с фабрики: толстым он был не потому, что много ел, а потому что таким родился. Ему доверяли самую простую работу, и он не справлялся даже с ней. Парни над ним смеялись — и Тилли, что уж там, не могла без брезгливости смотреть на его сильно потеющее тупое лицо. Плакал он при этом постоянно; Тилли думала, что всё это происходит из-за того, что он никудышный и ничего не умеет. Хотя ей было немного жаль его, но ей казалось, что он, как мужчина, должен был за себя постоять и не давать мальчишкам обижать себя…

«И чем я лучше него? — тоскливо размышляла она. — Всё время реву и жалуюсь на жизнь. Я ж ничем не отличаюсь от него».

— Эй, Тилли! Я хворост нашла! Посмотри, пожалуйста, вдруг это он!

Тилли вздрогнула, не ожидав услышать звонкий голос Кейтилин. Впрочем, она была ей благодарна, ведь во время размышлений Тилли застыла столбом и вообще ничего не делала — а ведь ещё какие-нибудь десять минут, и вокруг станет так темно, что они даже собственных рук не увидят…