Фехтовальщица - [133]

Де Шале еще раз пролистнул альбомы.

– Вы все тут заслуживаете хорошей плетки, Жанна, – сказал он. – Вас и Ласаре спасет только то, что эти «штрихи» к вашему портрету действительно талантливы… Идемте наверх. Я, пожалуй, немного опоздаю к утреннему одеванию его величества.

– Как же…

– Де Бон подменит меня. Он давно хочет занять мое место.

– А Ласаре?

– Ласаре тем более подождет.

Только через час Женька, одетая в парадное платье, уселась в неподвижную позу перед художником. Она старалась, и положение рук, головы и корпуса было безупречным, однако ее яркие глаза блестели слишком нескромно для того, чтобы быть уместными на парадном портрете, а щеки горели слишком бессовестно, но Ласаре сделал вид, что не заметил этого.

Незаконная пара

Поскольку королю стало известно, что супругой его фаворита является Жанна де Бежар, фехтовальщица стала появляться на людях одна или с Генрихом совершенно открыто. Ареста не следовало, но о них заговорили. Все ждали решения короля, что наряду с обсуждением будущего принцессы Генриетты и даты нового похода на протестантов одинаково страстно занимало парижский свет.

Все эти темы азартно описывали в своих статьях парижские памфлетисты[45]. Женька негодовала, возмущаясь лжи, которой не гнушались газетчики, чтобы сделать материал раскупаемым.

– Они лезут в нашу спальню и сочиняют всякую чушь! Пишут, что я… что у меня связь не только с де Сандом, но и со всеми фехтовальщиками! Ты слышишь, Генрих?

– А у тебя ее нет? – усмехнулся де Шале.

– Есть, но не такая!

– Какая разница, раз ты ездишь в его дом.

– Но ты разрешил мне два раза в неделю заниматься с де Вансом.

– Это купленное. За это ты согласилась продолжать учиться играть на лютне и вести себя в обществе как знатная девушка. Когда король признает наш брак, я прекращу эти занятия и увезу тебя на Луару.

Женька смяла газетный листок и бросила его в горшок, а утром оделась по-мужски и поехала в одну из типографий. Там она без лишних слов приперла к типографскому станку издателя по имени Монро и призвала того к ответу. Держа шпагу у его груди, это было не трудно.

– Сколько можно, господин Монро?

– Я понял, понял, сударыня! – закивал Монро, косясь на стальное лезвие у себя перед носом. – Но подумайте лучше о том, что мы делаем вам славу!

– Что? Какую славу?

– Скандальную, разумеется! Так статьи лучше раскупают, а ваше имя не сходит с уст парижского света!

– Мне нужна не такая слава! В ваших статьях много вранья!

– Это всего лишь краски, сударыня!

– Которые разбавлены водой из сточной канавы?

– «Деньги не пахнут».

– Я вас сейчас убью, сударь!

– Это, конечно, не трудно, но будут другие… Такова профессия… Попробуйте сами обойтись без запашка грязного белья в столичных новостях, вас тут же обойдут, сударыня!

– Попробую! Хотите, я тоже напишу статью?

– Вы? Статью?.. Это как-то не совсем прилично… вы супруга маркиза де Шале… Я, конечно, напечатаю, но… А о чем вы хотите написать?

– Узнаете.

Женька поехала домой, написала статью под названием «Кто ее убил?» об истории сожженной Мариуллы и отвезла издателю. Монро, читая статью, удивленно двигал бровями, покачивал головой, задумчиво покручивал пуговицу на камзоле, а дочитав до конца, посмеялся.

– Хм, смешно тут про кошку… Недурно, недурно… смело и слог неплохой, только несколько суховатый. Не хотите прибавить детей этой Мариулле или что-нибудь вроде «призрак убитой каждую ночь является преступному бакалейщику»?

– Не хочу.

– А может быть что-то пикантное? Шабаш, оргия, имя какой-нибудь знатной дамы?

– Ничего не надо. Не навязывайте мне ваш стиль, сударь! А вот про знатную даму я вам обязательно напишу, только в другой раз.

– У вас есть кто-то на примете?

– Есть.

Статью напечатали. А когда ее раскупили, фехтовальщица, воодушевленная успехом, написала об убийстве Перрана. Статья шла под названием «Удар кинжала». Монро опять подвигал бровями, но на этот раз в некотором замешательстве.

– М-м, это уже довольно серьезно.

– Думаете, дело может быть открыто?

– Трудно сказать. Все это только домыслы, но нашему славному финансисту придется почесаться.

Генрих, прочитав ее творения, усмехнулся.

– Что ж, это занятие больше подходит девушке из знатной семьи, чем шпага, но вам лучше поменять литературную стезю, Жанна. Напишите что-нибудь вроде «Астреи»[46] д’Юрфе про любовь ангелоподобных пастушков, где все будет изящно, чисто и мило. Оставьте городскую грязь презренным памфлетистам.

В ответ на это Женька написала статью «Куда уехала Гонзалес?» об исчезновения испанской шпионки. Генрих нахмурился и посоветовал ей быть осторожней.

– Этот сынок Аманды Лукре как бы не пальнул в вас из-за угла, – сказал он. – Его ведь так пока и не поймали?

– Я выезжаю в экипаже.

– Не всегда, и потом покойный Генрих Четвертый[47] тоже выезжал в экипаже.

– Я все равно не буду сидеть дома.

– Я знаю.

В ожидании королевского приема Женька продолжала жить в статусе жены маркиза де Шале и искать пути совмещения этого статуса с ее прежними интересами. Она согласилась послушно позировать для портрета и ездить в дом родителей учиться с Катрин играть на лютне, но за это вытребовала у Генриха занятия с де Вансом. Они проходили два раза в неделю, во второй половине дня и в его присутствии. Де Санду, конечно, не нравилось нахождение на фехтовальной площадке фаворита короля, но он тоже пошел на уступку, хорошо понимая, что иначе фехтовальщица вообще не сможет здесь появляться.