Феерическая академия - [29]

Я чувствовала, как меня слегка сжали, поворачивая к себе мордой. Ну что вы! Вы недостаточно хороши для меня, ваше величество!

— Погоди! — тут же произнесла я, как только он приблизился. В вишневых глазах читалось: «Ну что еще?» — А можно я губки подкрашу? Момент торжественный, а я не готова! Погоди, сейчас выставлю губки. Тебе как бантиком? Или домиком?

— Не буди во мне охотника, — послышался голос, пока я всячески мотивировала его, раскатав зеленую губу. — Это может плохо кончится…

— Я тоже в своем роде «неохотник»! Ты знаешь, что такое «неохота»? Это когда лежишь на подушке, один глаз открыт, другой закрыт, тебя обнимает лень-матушка, а ты думаешь: «Что-то нужно делать!» — согласилась я, принимая самую эротическую позу. — Ну, милый, нормальный мужик в твоем-то возрасте должен не только целовать, но и… хмы-хмы все, что шевелится!

— Я тебя сейчас убью! — послышался голос, а в нем так удивительно сочеталась угроза и улыбка, что я зажмурилась и выставила вперед губки.

— Давай, милый, давай! Понимаю, что на меня губы не складываются, но что поделать? — развлекалась я, понимая, что быть жабой достаточно весело. — Ты представь, что целуешь принцессу… Просто без макияжа!

— Я терпеливо жду, когда ты прекратишь, — послышался голос, а я вздохнула, пытаясь смириться со своей участью. — Поверь, с каждым разом мне все меньше и меньше хочется тебя целовать!

— Не переживай, я тоже тобой брезгую! — гадко улыбнулась я. — Не хватало, чтобы меня тут лобызали всякие…

Его губа прикоснулись ко мне, а я едва ли не упала под натиском… Честно, я уже и забыла о том, что меня тут как бы расколдовывали, потому как, прижав мое тельце к стене, достаточно грубо и настойчиво, меня целовали так, что я слегка растерялась. Есть поцелуй «прости», есть поцелуй «я тебя люблю», есть поцелуй интригующий. А это был поцелуй-скандал. Сладкий яд растекался по венам, опьяняя от каждого прикосновения его губ. Я чувствовала, что с каждым разом поцелуи кажутся все слаще и слаще. Руки дрожали от странного наслаждения, пробегающего отравой по венам, а я понимала, что ладони, которые уперлись в чужую грудь, слабеют и опадают вниз…

— Не дергайся, — послышался голос, а я попыталась сбежать, но меня удержали. — Я же сказал. Не буди во мне охотничий азарт.

— А я и не бужу! Пусть спит себе спокойно. Я могу ему колыбельную спеть, — дернулась я, понимая, что по-хорошему вполне достаточно.

— Ты будешь вести себя нормально? — послышался голос, а меня грубовато взяли за подбородок. — Я не хочу однажды вернуться на развалины собственного дворца, поэтому ты больше не занимаешься магией. Ты меня поняла? И не надо на меня так смотреть. Это приказ. Твою волшебную палочку уничтожат.

— Ты как охотник должен знать, что это, — всхлипнула я, понимая, что снять проклятие без магии будет непросто. — Это… зверек наныл… Знаешь, какой он противный. Он будет ходить за тобой и ныть, пока ты не сдохнешь… Или не сдашься… Он очень коварен и найдет тебя где угодно…

— Семь лет невезенья, — произнес Оберон, глядя на меня сверху вниз. — Семь лет.

— А меня не нужно везти. Я сама выеду, — ответила я, пытаясь отстраниться. Но меня держали, тонко намекая, что разговор еще не закончен. — И буду заниматься магией. У меня уже есть определенные успехи…

— Которые измеряются в моих нервных клетках и жертвах! — высокомерно возмутился король фей, а маленький зверек наныл уже прикидывал с чего начать. Он вообще-то хищник, который питается чужими нервами, но стоит его погладить и дать ему то, что ему нужно, как он тут же становится спокойным и довольным.

— Ты будешь жить здесь, со мной, — прозвучал приказ, а я посмотрела на комнату.

— Отлично! — потерла я руки, понимая, что покои теперь общие, так что можно смело делить и метить территорию. Я провела рукой по волосам, снимая с них несколько волосинок и укладывая на понравившуюся подушку.

— Это моя подушка, — пометила я, осматривая стол и сгребая с него вещи на другую половину. — А это моя часть стола. Хотя что это я церемонюсь?

Нет, честно, не могу понять, почему мне доставляет удовольствие дразнить его. Никогда раньше такого не было! Или это тоже часть проклятия?

Я ногой проводила черту, которая упиралась в кровать.

— Вот здесь — твоя половина. Вот тут моя! Нужно будет распилить кровать, чтобы между ними поставить тумбочку! — с деловым видом прикидывала я, обалдевая от собственной наглости. Наглость-наглость? Где ты была, когда мы устраивались на работу? Почему нам все рассказывали, что не видят стремления и напора? Где ты была, когда мы стояли в очереди, а перед нами лезла наглая тетка со словами: «Я на минуточку!»

— Как бы все, — удовлетворенно произнесла я, присаживаясь на спинку роскошной кровати.

— Я не понял, — зловещим голосом произнес Оберон, а я мысленно предположила, что вместе с его челюстью упало и его терпение. Челюсть нашли, а терпение куда-то закатилось.

— Ну как же, — удивилась я, понимая, насколько абсурдно звучит идея совместного проживания. — Проклятие у нас общее? Общее? И имущество тоже. Или как делиться проклятием, так сразу, а как имуществом, то нет!

Глава десятая. Пибэди, пабэди, бу!