Федор Волков - [25]
Обступившие музыканта друзья подхватили припев, повторяя его после каждых двух строк песни: «О, златые, золотые веки! В вас счастливо жили человеки».
Расходились поздним вечером, благо ночи в июне светлые, белые, — как любовно говаривали петербуржцы. Всей компанией вышли к Неве. Облокотись о деревянные перила набережной, дышали речной прохладой, любовались нежными, дымчато-розовыми красками горизонта на западе, где недавно опустилось солнце. Напротив на якорях стояли два больших парусника. По темной поверхности реки расходились круги — всплескивала рыба. Над самой водой с гортанными криками носились чайки. Вдруг кто-то испуганно вскрикнул:
— Смотрите!
Все обернулись: в противоположной стороне за домами поднимался к небу, стремительно увеличиваясь, столб густого черного дыма.
Пожар! В те времена, казалось, ничего не могло быть страшнее для горожан.
И. Розонов. С неизвестного оригинала.
Портрет М. Д. Чулкова.
Гравюра пунктиром. XIX в.
Волков и еще несколько человек быстро пошли вперед по набережной, — горело, видимо, в районе таможни и биржи. Там, у главных торговых пристаней находился кладовой гостиный двор, где хранились привозные и отправляемые за море товары. С Адмиралтейской стороны по Исаакиевскому мосту вскачь, с колокольным боем уже неслось несколько пожарных повозок. За зданием Двенадцати коллегий идущие свернули налево, к площади, где стоял высокий полосатый столб с навесом, у которого глашатаи обычно читали народу правительственные указы. Навстречу двигались десятки запряженных порожних телег, — располагавшиеся неподалеку постоем торговые ямщики уводили лошадей подальше от огня. На площади росла толпа сбегавшихся отовсюду людей. Горели амбары с пенькой и льном. Волков с друзьями подошел ближе. Какой-то седобородый старик, истово крестясь, говорил:
— Такого пожара злого не было на Васильевском острову с императора Петра, с тысяча семьсот двадцать третьего года…
Е. Внуков. С оригинала М. И. Махаева.
Проспект государственных коллегий.
Гравюра резцом и офортом. Середина XVIII в.
В толпе спорили, доискиваясь причины огня. Шелестел слушок, что стражники спьяну уснули.
— Поджог это, — негромко, но убежденно сказал аккуратно одетый человек средних лет. — Иноземным купцам русская пенька и лен помехой стали. На европейских биржах делали фальшивые публикации, будто русская пенька хуже польской. Ан не помогло. Пенька-то — самый надежный артикул нашей отпускной торговли. Товар отменный, по качеству много выше заморского. Вот и наняли нехристей на черное дело — ударить разом по российской коммерции.
Фрагмент.
— А ведь он прав. — Волков кивнул на человека. — Скорей всего так оно и есть.
«Опять иноземные канальи, вот уж истинно клопы и блохи, да что блохи — крокодилы», — думал он с гневом. Сколько ж людей разорит, сколько по миру пустит этот огонь! Ох сторожа расейские — чтоб им пусто было. Разини! Все водка проклятая. Вот уж полтора века, как завезли ее польские корчмари, на нашу голову. Что ни праздник, то пьянство. Кабаков развелось! В Петербурге ни одной улицы без винного погреба уже не осталось. Впрочем, сами тоже хороши — среди мужичков, охочих до хмеля, такие лихачи есть… Мало еще их кошками дерут на съезжих! Что говорить — «те минули златые веки!..»
В несколько часов пожар истребил расположенные по Малой Неве в пяти корпусах восемьдесят три амбара с пенькой и льном да у причалов много барок с товаром. Ветер был западный, в сторону реки. Российская торговля понесла огромный убыток — с лишком на миллион рублей.
Глава 6
«На все беды пойду за правду и закон…»
В конце сентября 1761 года русские комедианты открыли очередной сезон, теперь уже под директорством Ф. Г. Волкова. А спустя два месяца на очередную премьеру вопреки ожиданиям не явилась императрица. По Петербургу поползли слухи о ее тяжелой болезни.
Двадцать пятого декабря Елизавета Петровна скончалась, а на престол вступил Петр III. По случаю траура театральные спектакли были отменены на длительный срок.
Настоящее имя нового императора, немца по происхождению, было Карл Петр Ульрих, герцог Голштинский. Он не знал и не любил Россию и, судя по всему, не желал ее знать. При дворе он уже успел прославиться как пьяница, охальный озорник и кривляка. Любил развлекаться дрессировкой собак, кукольными представлениями, игрой на скрипке. Но более всего Петр Федорович пристрастился к воинским упражнениям — маршировке, ружейным приемам, выправке.
С воцарением нового самодержца петербургский двор, по отзыву одного из современников, приобрел «вид и тон разгулявшейся казармы». Необузданные кутежи стали чуть не ежедневными. Постыдное поведение монарха выходило из границ элементарной благопристойности.
Невоспитанный, ничему не обученный, морально развинченный и умственно ничтожный человек обрел верховную власть над страной. Хронический алкоголик с явными признаками дегенеративности — на троне: такого позора Россия, кажется, еще не знала… В кругах русской общественности стал возникать ропот.
Первым действием Петра III, открыто говорившего, что чин генерала прусской армии он предпочел бы российской короне, было прекращение войны с Пруссией и предложение ей военной помощи. Царь заключил союз с Фридрихом II, уступив ему все приобретения, добытые русским оружием. Пруссия была спасена, а война для России, хотя и выигранная в военном отношении, оказалась безрезультатной. Самодержец окружил себя голштинцами, раздавал им чины и государственные должности. Из ссылки были возвращены ненавистные для русских Бирон, Миних и другие немцы. Дворянскую гвардию Петр вознамерился заменить голштинскими полками, ввел в армии прусские устав, форму и шагистику.
