Федор Волков - [2]

Особенно радовал его старший пасынок — быстр умом, памятью хваток, деятелен и напорист. Пуще других выделялся и любознательностью, и трудолюбием.

— Не зря, видать, тебя Федором нарекли, — улыбался Полушкин, поглаживая соломенные кудри своего любимца. — Ты и есть Федор, что по греческому языку значит дар божий…

Родился мальчик 9 февраля, а накануне по православному календарю был день святого мученика Федора. Его именем и окрестили младенца.

Федор, которому шел уже тринадцатый год, иногда вспоминал родину — Кострому, откуда в семилетием возрасте вместе с матерью был привезен в Ярославль. Там тоже были Волга, откос, на заросшем густой травой подворье бродила домашняя живность, а вдоль забора кустилась лакомая ягода — красная и черная смородина. Но картины были смутны, расплывались, детская память удерживала лишь детали, и Кострома все чаще сливалась в одно целое с Ярославлем, который быстро стал своим, близким, в котором все казалось родным и домашним.

…В 1735 году переехала овдовевшая Матрена Яковлевна Волкова в Ярославль. Вскоре сосватали ее за купца Полушкина — приглянулись они друг другу, хотя была не столь уж малая разница в возрасте. Да что значат эти три десятка лет, если душа с душой согласье почувствовали. У нее силушка, молодость, у него — разум, достаток, сердечная готовность взять в попечение детей. Ведь они мал мала меньше, растить и поднимать еще. Без отцовской заботы да мудрого глаза и от рук отбиться могли бы.

Федор Васильевич на детей в тратах не скупился. Одеты всегда прилично, обуты, сыты. И к учению с малолетства приважены. Ходят на дом и уроки дают не только дьяк Афанасьич, но и приказный из магистратской канцелярии Иван Смирнов, и опытный в коммерческих делах конторщик с самой крупной ярославской мануфактуры купцов Затрапезновых.

Все они вскоре в одном сошлись: на удивленье сметлив и одарен старший из полушкинских пасынков, Федя. Обычные книги, с которых тогда ученье начиналось — Часослов и Псалтырь, быстро освоил, чуть не наизусть выучил, Четьи-Минеи прочел. И в рисованье способности обнаружил, и в музыке. На жалейке, которую подарил ему пастух из Тверицкой слободы, легко песенные мелодии складывал. А однажды упросил отчима купить у заезжих скоморохов гусли, на которых играть самоучкой выучился.

Бывало, соберутся в хлебосольный полушкинский дом музыканты и песенники из соседских любителей — кто с балалайкой, с гудком, кто со скрипицей, — и Федор со своими гуслями к ним пристраивается. Сойдутся все в просторной парадной горнице, что в каменном дому, рассядутся по дубовым лавкам — и польются, забирая слушателей за живое, протяжные песни, зазвучат озорные частушки-прибаутки, грянет удалой плясовой мотив. На столе пыхтит самовар. Матрена Яковлевна хлопочет, собирая на стол закуску да повторяя любимое присловье свое: скрипка да гудок сводят домок в один уголок.

Полушкин все чаще подумывал о том, что надо Федору продолжить ученье. Но где? В Ярославле еще не завелось учебных заведений, Петербург — слишком далек. Оставалась Москва, где были навигацкая и инженерная школы, семинарии и самое заметное, пользовавшееся особой славой учреждение — Заиконоспасская академия.

Полушкин, как и многие ярославцы, гордился своим городом и понимал, что главное украшение месту — люди. Он сам много повидал на своем веку, бывал не раз в Москве, в Петербурге, по купеческим делам приходилось навещать и Вологду, и дальний Архангельск. Уж он-то знал, что значит хорошо образованный человек, обученный и иноземным языкам, и разным наукам. А из Федора толк будет — он далеко пойдет, еще покажет себя ярославцам.

Хотя, конечно, удивить ярославцев не просто. Город древний, большой, издавна знаменит своей породой — людей крепких, смелых, расторопных, даровитых и в ремеслах, и в искусствах, и в торговле.

Ярославль основал в 1010 году знаменитый русский князь Ярослав Мудрый. Роль города в становлении национального государства всегда была велика — на протяжении длительного времени он занимал второе (после Москвы) место по богатству, по количеству населения. Издревле стоял он на перекрестке важных торговых дорог. Здесь лежал путь на север, на среднюю и нижнюю Волгу, а оттуда в Прикамье и Сибирь, в страны Ближнего и Среднего Востока. Особое значение (пока Россия не вернула себе Балтийское побережье) имела дорога из Москвы к Белому морю, откуда путь лежал в Западную Европу. С давнего времени находились в городе фактории и лавки английских, голландских, индийских негоциантов. Важную роль играл город и во внутренней торговле хлебом, рыбой, солью, кожевенными товарами. К сороковым годам XVIII века его купеческое сословие насчитывало около шести тысяч человек.

Знаменит Ярославль и своими ремесленными производствами. По всей России известны были его набивные ткани, полотна и холсты, «белое мыло», изделия из кожи, зеркала, серебряная и медная посуда. Славились и ленточные фабрики — в утеху модницам да любителям украсить одежду.

Исстари поощрялось строительство, и десятки каменных храмов — один другого искусней и нарядней — создавали неповторимую, радовавшую глаз панораму города. При Петре I возникли здесь первые мануфактуры и быстро пошли в рост.