Федор Волков - [25]

В «Письме к приятелю моему С. о петиметрах» Болотов подробно описывает поведение петиметра в светском обществе: «Под самый вечер было уже то, как пришел один мне незнакомый молодчик. Убранство, быстрые слова и отменные его поступки дали мне тотчас знать, что он принадлежит к числу нынешних петиметров… Присев к одному из нашей компании, начал ему с обыкновенными петиметрскими восторгами рассказывать случившиеся с ним в тот день любовные приключения… Привычка говорить так в нем усилилась, что он не мог ни одной минуты пробыть без сего упражнения. Он мучил тогда уже другого своим красноречием и я радовался, что он стоял ко мне спиною и меня не приметил». Подробно описав последующее поведение петиметра в том же духе, Болотов дает заключительную общую характеристику этой дворянской прослойки: «Сии, говорю я, люди испорчены, заражены, наполнены одним ветром, суетными замыслами, рабы своим страстям, живут в роскошах, ни о чем не думают, как о мотовстве, о шалостях, модах, орденах, играх и о удовольствовании испорченных склонностей. Пить, есть, спать, щеголять, непостоянничать и вертопрашить одно их упражнение есть».

Театральный спектакль являлся для петиметра только одним из видов светских развлечений, и в театральном зале он вел себя как на уличной прогулке. Петиметр считал особым для себя шиком, приближаясь к ложе, усиленно стучать каблуками или, если он принадлежал к военному сословию, громко звенеть шпорами, вообще появляться в зрительном зале с преувеличенным шумом, чтобы обратить на себя всеобщее внимание. Их, этих щеголеватых и пустых молодых людей в безукоризненных париках и нарядных костюмах, Сумароков и его актеры особенно ненавидели. Позже Сумароков зло высмеет петиметров в своей комедии «Пустая ссора» и в других.

Поддержание в зрительном зале хотя бы относительной тишины и порядка составляло одну из важнейших забот театральной дирекции. Неслучайно указ Елизаветы упоминал о «пристойном карауле». Полицейские наряды на театральные спектакли того времени поражают своей многочисленностью — театр охранялся десятскими от всех городских команд, иногда почти сотней человек.

Такова была бытовая и материальная обстановка, в которой складывались первые годы работы «Русского театра», атмосфера, в которой первый русский актер Федор Волков и его товарищи закладывали основы русского сценического искусства.

Взглянем прежде всего на репертуар «Русского для представления трагедий и комедий театра» за те семь лет(1757–1763), которые проработал в нем Федор Волков. В 1757 году были представлены семь комедий Мольера: «Скапиновы обманы» («Проделки Скапена»), «Скупой», «Школа мужей», «Школа жен», «Тартюф», «Принужденная женитьба», «Мизантроп», затем «Пустынник» Сумарокова и комедия Голберга «Гордость и Бедность». В следующем году Мольер был представлен пьесами: «Мещанин во дворянстве», «Жорж Данден», «Сицилианец или любовь-живописец». Кроме них, ставились: «Опекун обманут, бит и доволен» — комедия в одном действии Данкура, «Аптекарь» — переведенная с итальянского комическая опера, «Ярополк и Демиза» Сумарокова. В 1759 году были сыграны: «Прибежище добродетели» по балетному либретто Сумарокова, «Новые лавры» его же и «Обвороженный пояс» — комедия Руссо. Следующие два года дали «Генриха и Перниллу» — комедию в трех действиях, переведенную с немецкого, и «Безбожника» — героическую комедию М. Хераскова. Наконец, в 1763 году были показаны «Торжество Минервы», сочинение О. Волкова, «Менехмы» — переводная французская комедия и «Слепой зрячий». Основное место в репертуаре «Русского театра» занимал, как видим, Мольер. Это и неудивительно. Уже в самом начале XVIII века при Петре I в России были известны и переведены первые три пьесы великого французского комедиографа: «Мнимый больной», «Амфитрион» и «Смешные жеманницы», а в своем закрытом театре царевна Наталья Алексеевна ставила «Жоржа Дандена»[20]. На рубеже пятидесятых годов XVIII столетия Мольер широко представлен в репертуаре западных трупп, гастролировавших в русской столице. Его пьесы играла французская труппа Сериньи, их имели в своем репертуаре и немецкие актеры Аккермана.

На смену немецкому влиянию, определявшему собой весь стиль придворной жизни при Анне Иоанновне (1730–1741), при Елизавете приходит увлечение французской культурой. Одним из главных идеологов нового направления был Сумароков. «Русская партия» благосклонно одобряла все французское, а успешное начало Семилетней войны усиливало франкофильские настроения. Сама Елизавета, которую отец еще девочкой прочил в невесты Людовика XV, была без ума от Франции и Версальского двора. Вкусы невесты французского короля вполне сходились со вкусами верхушки русского дворянства. Именно с царствования Елизаветы высшие слои русского дворянства начинают воспитываться французами-гувернерами, галлерею которых вскоре выведет Пушкин. В этих условиях выписка немецких трупп, в том числе труппы Аккермана, являлась частью еще уступкой старым немецким влияниям и вкусам, а отчасти — делом простого территориального и финансового удобства.

Общий стиль игры актеров первого русского профессионального театра вполне определялся драматургией — пьесами западных и русских последователей французского придворного классицизма второй половины XVII века — в первую очередь Корнеля и Расина.