Федор Сологуб - [83]
Луначарский в письме к ЦК РКП(б) просил окончательно решить вопрос о выезде Сологубов, так как их обращения начали его утомлять. Он уже склонялся к тому, что «шипение» этой пары не много прибавит к «хору злобствующих», который образовался за рубежом.
Наконец заграничные паспорта были снова выданы супругам. Заветные книжечки сохранились в архиве писателя — два паспорта в зеленых пупырчатых обложках. В паспорте Федора Кузьмича значилось: «Theodore Sologoube». Но воспользоваться этими документами Сологубы не смогли.
Они уже начали собираться в путь. Вещи частично паковались, частично отдавались на хранение или были предназначены к продаже. И вот в разгар этих сборов Чеботаревская заболела, а 23 сентября 1921 года она покончила с собой, бросившись в реку Ждановку.
Это был третий в ее жизни приступ «циркулярного психоза», который выражался в обострении суицидальных наклонностей, унаследованных от матери. Но и по отцовской линии в роду были самоубийцы. Во время турне по России Сологуб узнал, что сводный брат Чеботаревской по отцу застрелился на нервной почве. Позже утопилась ее сестра Александра Николаевна.
Нервное возбуждение жены Сологуба отмечали многие. Георгий Иванов считал, что ад был не в советской России, а в душе расстроенной женщины. Тэффи, очень зло отзывавшаяся о Чеботаревской, вспоминала, как та на одном из заседаний «вдруг без всякой видимой причины вскрикнула и затопала ногами».
О том, что довело Анастасию Николаевну до последней черты, существовали разные мнения. Сологуб писал, что одним из последних ударов для нее была смерть Блока, о которой супруги узнали в Костроме, на даче. Чеботаревская говорила: «Страшно в Петербург возвращаться. Петербург без Блока — мертвый город». Сологубы направили свои соболезнования вдове покойного, на что Любовь Дмитриевна Блок ответила им 20 августа 1921 года: «Дорогие Федор Кузьмич и Анастасия Николаевна, письмо Ваше мне очень дорого. Мы никогда не встречались близко; но теперь, когда жизнь отошла, „отшумела“ — остались только верные, крепкие нити; и я искала Вас на панихидах — потом сказали, где Вы… Желаю сил и счастья Вам обоим. Преданная Вам Л. Блок». Смерть Блока ощущалась как конец эпохи.
Близкие к Сологубу Иванов-Разумник и Николай Оцуп считали, что Анастасия Николаевна хотела принести свою жизнь в жертву, чтобы выкупить у судьбы жизнь мужа: после гибели Блока и Гумилева третьим, по ее мнению, должен был стать Сологуб. Ахматова и Кузмин думали, что Чеботаревская влюбилась — и заболела от неразделенной любви. Сам Федор Кузьмич в письме Горнфельду, написанном в декабре 1921 года, приводил еще одну версию гибели жены: «В самом безумии своем она подчинялась тому же голосу любви: испуганная моей стенокардией, она вообразила, что ее длительная болезнь смертельно измучит меня и что, умирая, она меня спасет».
Родные знали симптомы нервного заболевания Чеботаревской. Анастасия Николаевна попросила сестру Ольгу, племянниц Татьяну и Лидию ухаживать за ней: Сологуб сам был болен, но старался караулить жену и не выпускать ее из дома. Дежурила у больной и ее подруга Сенилова, вдова композитора.
Татьяна Черносвитова вспоминала о последних днях своей тетки: «Особенно трудно было устеречь от попытки самоубийства по той причине, что внешне болезнь совершенно для постороннего глаза незаметна — никаких странностей, ничего от „сумасшедшего“, только бледность, вялость, угнетенный вид и одна навязчивая идея, которая хитро скрывается от окружающих». Иногда, правда, Анастасия Николаевна явно выдавала свое намерение расстаться с жизнью. Накануне смерти она отдала Сениловой свои любимые ботинки, в которых ранее планировала ехать за границу.
В день гибели Чеботаревской рядом с ней находилась ее младшая племянница, тринадцатилетняя Лидия. Ольга Николаевна ушла на работу, Федор Кузьмич занимался в своем кабинете. Тогда между тетей и племянницей состоялся дикий разговор, который никогда не начал бы здоровый взрослый человек. Сологубы жили в бельэтаже, то есть на втором этаже. Чеботаревская, сев на подоконник и глядя вниз, на Большой проспект, спросила у девочки:
— Как ты думаешь, если упадем из окна — разобьемся насмерть?
Самое страшное здесь — ее «мы». Смерть уже не пугала Чеботаревскую даже применительно к родным ей людям.
— Ну что ты, тетечка, разве что ноги сломаем, — ответила непосредственная Лидочка.
Около пяти часов Сологуб закончил заниматься и вышел из дома вместе с племянницей, чтобы купить жене бром. Пользуясь краткой отлучкой мужа, Анастасия Николаевна смогла ускользнуть из дома. Татьяна Черносвитова вспоминала о Чеботаревской: «Она проводила их до двери, ничем не выражая своего затаенного намерения. С ней осталась домработница Ольга. Через 10 мин. после отхода Ф. К. Ан. Ник. оделась и, сказав Ольге, что идет навстречу Ф. К., вышла из дома. Ольга по глупости [вставлено: „и т. к. болезнь не замечалась ею“] выпустила ее».
Сологуб потом говорил, что Чеботаревская строила серьезные планы: хотела закончить большой труд о французских женщинах XVIII века, мечтала вместе с супругом написать роман из эпохи Екатерины Второй…
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.